Обман
Шрифт:
Челлини расхохотался.
— Пьетро, ты говоришь непристойности в присутствии дамы, — Он указал на Катерину, — Позволь представить тебе герцогиню Чибо-Варано, родственницу Риччарды, которую ты должен хорошо знать. Герцогиня, это Пьетро Аретино, знаменитый писатель и большая свинья.
Катерина улыбнулась.
— О, мне известно это имя, а также обе добродетели его владельца.
В этой чувственной атмосфере она была как рыба в воде. Ей казалось, что признаки старения, которые она с тоской все
Аретино уставился на нее так нагло, что она смутилась.
— Я пошутил. Речь шла о неоперившейся пичуге среди ласточек, можно сказать, о королеве срамных губ!
Словно не догадываясь, что сказал непристойность, он элегантно поклонился и указал на своего спутника.
— Герцогиня, позвольте представить вам дона Диего де Мендосу, посла его величества императора Карла Пятого в Венеции.
Катерина выждала, пока испанский гранд тоже поклонится, потом обменялась с ним чуть заметной улыбкой.
— Мы хорошо знакомы с доном Мендосой.
Посол промолчал, но по его глазам было видно, что так оно и есть. Пьетро Аретино не уловил этих знаков или сделал вид, что не уловил. Его заботило другое.
— Где же она? А, вон она! — Он указал на угол зала, где стайку девушек атаковала толпа молодых людей. — Герцогиня, видите вон ту девушку в зеленом бархатном платье? Она одна без маски. Вы, случайно, с ней не знакомы? Дон Диего дышать перестал, как ее увидел. Еще умрет от приступа страсти.
Имперский посол отпарировал:
— Вечно ты преувеличиваешь, Пьетро. Конечно, кобылка хороша…
— Но надо же, чтобы тебя кто-нибудь ей представил, и лучше, чтобы женщина. Вы когда-нибудь ее видели, герцогиня?
— Еще бы: это моя дочь.
Ответ Катерины прозвучал холодно, хотя она и улыбалась. Ее уязвило не то, что Джулия стала объектом вожделения, а то, что ее самое предпочли более юной особе. И она спросила себя, не совершила ли она ошибки, предложив Джулии одеться по венецианской моде. В таком наряде девушка излучала необыкновенное обаяние и становилась слишком сильной соперницей.
Реплика Катерины погасила улыбку на губах Бенвенуто Челлини и дона Диего де Мендосы. Аретино это ничуть не обеспокоило.
— Ваша дочь? Тем лучше. Она чертовски хороша. Знакомство с таким красивым и знатным кавалером, как имперский посол, сделает ей честь. Почетно будет также разделить с ним одну из спален в доме монсиньора делла Каза, если, конечно, свободная найдется. Еще часок — и надо будет долго искать.
Катерина нахмурилась, но потом ее лицо разгладилось и озарилось искренней улыбкой.
— Вам просто цены нет, мессир Пьетро. Вас вообще не интересуют приличия.
— Если бы я их соблюдал, я бы не смог задрать ни одной женской юбки. Я, может, и стал бы святым, но несчастным.
Челлини и Мендоса выглядели все более смущенными. Испанец попытался сменить тему разговора.
— Поглядите-ка на цыганку, что беседует с Еленой Чентани. Как по-вашему, это женщина?
Пьетро Аретино распахнул круглые, слегка навыкате, глаза.
— Чентани? Да это самая красивая женщина в городе! Единственная натуральная блондинка!
— Нет, я говорил о цыганке.
Челлини ухмыльнулся.
— Вы хотите сказать, о цыгане. Вы не заметили, что это мужчина? И я, пожалуй, смог назвать его имя.
— Кто же это?
— Сейчас я вас удивлю: это Лоренцино Медичи, убийца великого герцога Александра.
Вместо того чтобы удивиться, дон Диего де Мендоса обменялся коротким взглядом с герцогиней. Мгновение спустя Катерина грациозно поднялась.
— Прошу прощения, синьоры, — сказала она, обращаясь главным образом к Аретино, — Я пойду спрошу дочь, не захочет ли она познакомиться с дворянами из вашего рода. Подождите немного, я ее приведу.
Удаляясь, она уловила обрывки комментария, которым обменялись трое приятелей.
— Вот сводня, — пробормотал Челлини, — даже дочерью торгует.
Аретино фыркнул.
— Да хоть бы и так, мне одно важно: пара грудей, которым нет равных на празднике. Представляю себе, каков зад… — И он вздохнул.
— Гляди, Пьетро, она не так молода, как кажется, — отозвался Мендоса.
— А мне-то что? Конечно, если уж матушка такая, то дочка…
Конец фразы Катерина не услышала, да ее и не интересовала эта болтовня. Между собой мужчины всегда соревнуются в показном цинизме, и это признак слабости. Так или иначе, а ее устраивало то, что она все еще пользуется успехом. Как раз в это утро она обнаружила на груди новые признаки дряблости и чуть не расплакалась.
Герцогиня быстро пересекла зал. В отличие от венецианок она не носила туфель на такой платформе, что ноги двигались как на ходулях. Зная, что за ней наблюдают, она сделала вид, что толпа увлекла ее за собой, и оказалась за плечами Пьетро Джелидо.
— Он переодет цыганкой, — шепнула она, — разговаривает с Еленой Чентани.
Монах не ответил и даже не пошевелился. Зато Пьер Филиппо Пандольфини, человек с грузным лицом и непроницаемым взглядом, тихо сказал:
— Надо выманить его наружу. Там у подъезда Чеккино да Биббона и еще наши.
— Об этом позабочусь я.
Катерина отошла от дипломатов, изобретая предлог, чтобы вывести Лоренцино на улицу, но ее опередил Зуан Чимадор. Закончив представление и отстегнув картонный фаллос, мим подошел к краю сцены, освещенному рядом факелов. Он жестом попросил тишины и сказал с поклоном: