Обман

Эванджелисти Валерио

— Давайте, ребята, нажмите еще! — кричал трактирщик, — Дверь поддается!

Катерина слышала слова, но смысла не понимала. Она вдруг обнаружила, что сползла на тело Пьетро Джелидо, и горло ее заполнилось кровавой слюной. Каждая судорога расшатывала торчащий клинок, и рана становилась все больше. Нестерпимая боль снова жгла внутренности, но Катерина как бы отстранилась от нее. В том уголке ее мозга, который уже заглянул в небытие, снова зазвучал голос с испанским акцентом:

— Ну же, друг мой, вы входите в Абразакс,

но, чтобы войти, нужно знать числа. Вы их знаете?

Она услышала, как отвечает:

— Нет.

— Вы знаете их, — настаивал голос почти сердито. — Одна часть меня находится внутри вас, и она знает числа. Вы должны только подчиниться. Я буду называть числа, а вы постарайтесъ вспомнить соответствующие понятия и отвечайте.

— Хорошо, — шепнул разум Катерины, который уже и не пытался что-нибудь понять.

— Один, — произнес голос из колеблющегося мрака. — Что означает число один?

И непомраченный участок сознания Катерины немедленно дал ответ, чем немало ее удивил.

— Один — это самосознание божества, не имеющего ни отцов, ни матерей.

— Браво, работайте с этим представлением. А теперь второе число: два.

— Два — это диада. Число один отражается в себе самом и порождает волю как собственное расширение.

— Совершенно верно. Сто.

— Сто — это десять раз по десять. Совершенная иллюзия. Маска поверх маски. Материальный мир.

— Снова один.

Оглушительный грохот вернул Катерину к действительности. Дверь рухнула под ударами плеч трактирщика и его помощников. Они уже были готовы ворваться в комнату, но в ужасе застыли у порога. Один из них перекрестился.

— О боже! Да здесь произошла трагедия!

Катерина заметила, что сама бьется в судорогах, как эпилептик, но упрямо сопротивляется боли. Надежды ее были далеко отсюда, и она снова погрузилась во мрак.

— Не отвлекайтесь, иначе навсегда останетесь в плену у людского времени, — упрекнул голос. — Я спросил о значении числа один.

— Я уже ответила: это самосознание Высшего Существа.

— Без комментариев, пожалуйста. Двести.

— Удвоение числа сто. Материальность в худшем ее виде. То, что нас окружает.

— Еще раз один.

— Вселенная. Божество, размышляющее о себе самом и тем самым вызывающее число два. Бог, который творит. Начало начал.

—

Осталось еще одно число. Шестьдесят.

— Шестьдесят…

Катерина была готова ответить, как вдруг почувствовала, как ее поднимают чьи-то руки. Трактирщик и его друзья подняли ее и пытались усадить на стул. Перемена положения оказалась роковой: шпага выскользнула из раны, и сильнейшее кровотечение снова вырвало ее из жизни. Но у самого края бездны она задержалась.

— Шестьдесят, — повторил голос.

— Шестьдесят — это Самех, отвердение. Обретение плоти в другом состоянии сознания.

— Превосходно, дорогая. Теперь вглядитесь во тьму, окружающую вас. Если вы меня увидите, это означает, что для мира, подчиненного законам времени, вы умерли, но живете там, где этого мира нет.

Последняя искорка уходящего сознания Катерины высветила трактирщика, сжимавшего в ладонях ее лицо, потом сердце перестало биться. И сразу же мрак вокруг нее начал рассеиваться, и она увидела в глубине пустынного прозрачного пространства человека, укутанного в черный плащ.

— Диего, это вы? — спросила она.

— Да, прекрасная моя подруга. Но я и так уже был внутри вас.

— Где мы?

— Точно не знаю. Единственное, что я знаю наверняка, так это то, что мы продолжаем жить, хотя и довольно странной жизнью. И что мы ожидаем третьего гостя.

— Кого?

— Не спрашивайте меня о нем, но это он призвал нас, наш давний недруг.

Он поежился под плащом.

— Все это пугает, но у нас нет пути к отступлению. Единственное, что нам здесь недоступно, — это умереть.

ОБРЯД

— Вот они, — шепнул Фернель, отодвигая оконную занавеску из проскипидаренной ткани. — Целая толпа.

Мишелю было неспокойно и страшно, но ему не хотелось, чтобы это заметила Жюмель, которой тоже приходилось несладко. Стараясь казаться спокойным, он подошел к Фернелю.

Улица перед домом, освещенная красноватым светом луны, наполнялась нищими, которые появлялись отовсюду: из углов, из-под арок, из темноты внутренних двориков. Кто приволакивал ногу, кто прыгал на костылях, но все двигались неестественно медленно, словно шли против течения.

— Куда смотрит стража? — пробормотал Мишель, — Неужели они не замечают этого скопища?

— Там, за окном, время не наше, — объяснил Фернель, — Где бы ни появлялся Ульрих, он приносит с собой законы и существа того мира, к которому принадлежит. Когда-то это было почти незаметно, но чем ближе час его смерти, тем сильнее становится его могущество.