Обмани меня еще раз
Шрифт:
Вернулась к бумажной работе, которая продолжала копиться на моем столе. У моих коллег было не лучше. Тишина в кабинете не благоприятствовала написанию отчетов, из-за этого я все еще продолжала сидеть, уставившись в одну точку. Мысли были ни о чем.
И эта встреча с родителями девочки с транспозицией органов откладывалась, отец пока не выходил на связь. Может, это и к лучшему.
С этой встречей было что-то неладное. Я нервничала сильнее, как только вспоминала об этом. Не находила себе места, хотя не впервые встречаюсь с богатыми родителями. Я хотела избежать встречи с отцом. Он настаивал на моей консультации, но с приездом
Я так и сидела за своим столом, задумавшись ни о чем, когда в кабинет кто-то вошел. Не повернула голову, думая, что это кто-то из моих коллег.
– Здравствуйте, Ева Александровна, - его голос пронзил меня током, я забыла, как дышать.
Подняла голову, и мне не понадобилось ни единой лишней секунды, чтобы узнать того, кто стоял прямо передо мной. Мой самый страшный кошмар жизни - Антон Чернов собственной персоной. Напротив моего стола тот самый человек, которого я пыталась забыть несколько лет. Хотел стереть его лицо и выкинуть в бездну. Но у меня не получилось сделать это за столько лет…
И вот он стоял передо мной, высокий, красивый, в дорогой одежде и с улыбкой на лице. Из-под водолазки на его шее выглядывала татуировка в виде руны, которая касалась своим языком коротко отстриженных, по последней моде, волос и заканчивалась на его правом плече. Еще одна была на груди, третья — на запястье, словно они мерцали и выступали сквозь его одежду. Я знала его тело вдоль и поперек. Знала его самые сокровенные тайны, мечты, цели, которые он ставил перед собой и со временем достигал. И сейчас он стоял передо мной, гордо поднятой головой, смотрел и ждал ответа. И не узнавал меня. Правильно, от той Евы не осталось ничего, только имя и воспоминания. Я сменила фамилию, сменила отчество, сменила город, где выросла, который был мне дорог, все бросила и уехала, пытаясь убежать от прошлого. Сменила внешность. Из-за него поменяла всю свою жизнь, переписала ее заново. Но он догнал меня, схватил за пятки и повалил на землю. Снова…
Меня словно ударили в живот, хотелось пригнуться, упасть и больше не подниматься. Подобрать к себе колени, обнять, прикусить губы и рыдать. Рыдать, пока не станет легче, пока боль не отступит, выпуская тебя на временную свободу, но крепко держа твои ноги в кандалах. Ты идешь вперед, стремясь освободиться от всего этого, но вдруг падаешь на землю, цепи прошлого не отпускают. Падать каждый раз было больно, но слез уже не было. Я их выплакала еще тогда, когда верила в любовь, когда доверяла свои мечты одному человеку, когда ещё любила…
Я продолжала сидеть, но мой взгляд застыл на нем. Впитывала в себя его лицо, которое изменилось, приобрело родовитость и благородство, как губку. Скулы стали острее, горбинка на носу исчезла, черные глаза потеряли былую теплоту, стали хищными с леденящим душу стальным блеском. Я не могла отвести взгляда, любуясь им, но моя душа наполнялась жгучей и неудержимой ненавистью, которая пугала желанием выплеснуться в любую минуту. Хотелось закричать на него, требуя ответа и справедливости его словам и поступкам в прошлом. Но меня удерживал его взгляд, он недоумевал, не понимая, что происходит в данный момент. Он видел перед собой, прежде всего, врача, который обещал им помочь, только затем красивую женщину. Только ту самую Еву во
Я стиснула зубы с неимоверной силой, так, что еще немного напора, и они начнут крошиться. Я нервно сжимала и разжимала кулаки, чувствуя, как мои ногти впиваются в ладонь, оставляя после себя полукруглые следы, словно неполная луна. Шумно втянула воздух в легкие и выбежала из кабинета. Прочь, надо уносить ноги прочь. Не замечая никого на своем пути, прокладывала себе дорогу вперед. Не слышала, как меня звали медсестры, как интерн Оля почти кричала на меня, пытаясь достучаться до моего сознания и остановить. Мне хотелось лишь одного: как можно дальше оказаться от него. Сбежать и спрятаться, чтобы ни одна живая душа не знала о том месте, где я нахожусь.
Дошла до конца коридора и свернула в сторону лестницы, по которой никто не ходил без надобности. Только пациенты выходили сюда курить, втайне, пока их не поймает с поличным кто-то из медперсонала. Захлопнула дверь и опустилась на ступеньки. Мне не хватало воздуха, будто грудь сдавили тяжелой ношей специально. Сердце откачивало кровь в бешеном темпе, еще чуть-чуть, и оно перегреется, издаст протяжный стон и перестанет биться. Оно колотилось так, словно находилось внутри зверя, загнанного в угол. Только я и есть тот зверек…
Ева
Присела на холодные ступеньки. Сжала голову двумя руками и застонала. Почему именно сейчас? Почему? Я перестала думать о нем, думала, что простила, что отпустила его, вырвав с корнями его образ и свои чувства к нему из своего сердца. Даже мысли о мести затолкнула глубоко в себя. Месть — не лучшее лекарство, не выход из положения. На пару минут тебя накроет чувство справедливости, но ударная волна окажется намного сильнее прежней боли, увеличивая отдачу в тысячу раз. Не стоит оно того. И он не стоил моих переживаний. Но былые мысли вернулись обратно, заново требуя отмщения. Стоило ему войти в кабинет и предстать передо мной, как черная змея ненависти заново обвилась вокруг моего сердца. И нет от этого спасения.
Боль, невыносимую и сокрушительную, причинял не его приезд, не его взгляд и не его не узнавание меня (это даже к лучшему), а его дочь…
Он говорил, писал мне в последней его записке, что не хочет иметь детей, что он не способен стать для них хорошим отцом. Соврал. И посмел привести ко мне своего ребенка…
Дальше не могла думать, не хотела ворошить потухший костер боли, который был укрыт слоем черных углей, а сверху припорошен белым пеплом, как укрывают могилу венками. Только на этой могиле не было ни креста, ни ограды, ни памятника. Остался лишь маленький бугорок. Люди пройдут рядом и не заметят, как не видят и боль внутри меня. Она закрыта под ключ, зарыта глубоко под сердцем, туда заколочены все двери и окна. Не хватает только предупреждающей ленты вокруг.
Сколько времени просидела так на холодных ступеньках, не помню. Пришла в себя от ощущения теплоты, что чувствовалась на моем плече.
– Ева Александровна, с вами все в порядке? Вы бежали так, будто за вами сам дьявол гнался, - и девушка присела со мной рядом.
Хуже, Оля, хуже, он будет страшнее самого дьявола, но ей этого не стоило знать.
– Вы белее мела, вот выпейте, успокойтесь.
Интерн протянула в мою сторону пластиковый стаканчик с водой. Спасательная прохлада не принесла нужного облегчения, но хотя уняла бушующий пожар чувств внутри меня.