Обманка
Шрифт:
— Они уже никогда не услышат. А ты мне должен пятьсот зол, и только попробуй не заплатить!
Слабо моросил противный мелкий дождик, постепенно превращая первые капли в волосах в крохотные ручейки, торопливо сбегающие по лицу. Одежда быстро намокла и льнула к телу, и ветерок, то и дело швыряющий в нас водяной пылью, холодил еще больше, но все это не шло ни в какое сравнение с ледяным взглядом, которым одарила меня Эртрисс, когда я, выполняя просьбу свергнутого Владыки, взяла его за руку.
И ведь все здесь понимают,
Я ответила своей копии аналогичным взглядом, до автоматизма отработанным на офисных техничках. Далось мне твое сокровище с его самомнением, в этом самом сокровище не помещающимся. И ты далась на триста лет вперед!
Перед грудью «сокровища» заметался крохотный черный шарик, словно искал, куда сбежать; потом вдруг замер, напоследок жалобно трепыхнувшись, вспыхнул — и разросся до размеров среднего портала, мерзко чвакнув.
Я поморщилась. Прижать слабое, не конца сплетенное заклинание, заставив его самостоятельно пробивать защиту и преодолевать охранные заклятия, лишь в последний момент влив достаточное количество силы — в этом, пожалуй, весь Диллиан. Действенно, быстро, экономично и жестоко.
— Бегом по одному, — скомандовал Владыка, не отпуская меня. — Мы следом.
И проводил презрительным взглядом Дагаллиана, первым нырнувшего в портал. Мнения бывшего лорда по поводу союза с Аррио Диллиан по-прежнему не поддерживал, но девать «богомола» было некуда — стоит упустить его из виду, как весь Зельтийер наверняка узнает о воскрешении Владыки, и элемент неожиданности, на котором строился весь и без того трещащий по швам план, будет безвозвратно утерян.
Портал нервно подергивался, пытаясь свернуться; но, похоже, этого никто, кроме меня, и не замечал.
— Диллиан, — все-таки не выдержала я, когда в дрожащий от страха портал с восторженным воплем нырнул последним, размахивая цилиндром, безумный шаман. — То, что ты творишь — бесчеловечно.
— О, а убить меня — это с его стороны было очень гуманно, — скривился он.
Я замерла, борясь с искушением вырвать руку.
Он что, правда не видит? Даже он, создавший это несчастное заклинание, обреченное сгинуть, едва перестанет быть нужным ему?..
Свергнутый Владыка смотрел на меня, как на идиотку, и в его голове наверняка вертелось что-то вроде: «Да как эта чучундра, не пережившая и толики того, что довелось мне, смеет еще что-то говорить о человечности и судить мои поступки?!». Он не просто не видел. Он даже не думал, что сможет увидеть что-то подобное, несмотря на все его хваленое Ясновидение.
А может, я действительно сошла с ума и поэтому приписываю заклинанию свой страх. Но, что вероятнее, кое-кому не помешало бы занять честности и перестать искать обходные пути.
Я ни минуты не сомневалась, что второй души у меня больше нет. Это жуткое, ледяное одиночество на мягких пушистых лапках ни с чем не спутать. Но Эртрисс — гений своего дела, и она из шкуры вон вылезет, чтобы довести начатое
Я по-прежнему траш. Такая же вещь, как и это перепуганное заклинание, живущее только для своего создателя — ровно столько, сколько ему нужно. А то, что ташии относятся ко мне, как к обычному человеку, — лишь следствие того, что их магия дарована общей любовью к их божеству.
Не время тешить себя иллюзиями, будто мне вернут статус homo sapiens за красивые глаза.
— На мой взгляд — более чем, — буркнула я в ответ и все-таки вырвала руку — но только чтобы толкнуть Диллиана в портал, одновременно подхватывая рушащиеся связи между заклинанием и его создателем.
Так же легко, как подхватить поскользнувшегося на льду человека, не позволяя ему упасть.
Спасенный портал высадил меня в безликой просторной комнате с теряющимся где-то в вышине потолком. В углах сбились в серые комья клочья давно никем не тревожимой пыли, и сквозь лишенное занавесей окно едва пробивался тусклый дневной свет. Вся мебель накрыта слоем плотной ткани, которой явно не помешала бы стирка, а тишину нарушает лишь отчетливый скрежет зубов.
— План меняется, — твердо заявил Диллиан, оглядевшись. — Без проводника нам здесь не…
Конец фразы я не успела расслышать. Ноги подкосились, а мировосприятие упорно твердило, что я стою посреди самого огромного заклинания, какое только можно представить, и оно очень радо видеть свою неотъемлемую часть: ее пытались чем-то подменить, но не сумели обмануть, не смогли…
— Только не говори, что нам еще и врач нужен, — саркастически протянул и без того рассерженный Диллиан.
Я ошалело помотала головой, опираясь на вовремя подставленное Устином плечо.
Интересно, а сам Диллиан знает, что сейчас заживо вливается в древнее плетение, образующее несущие опоры Дворца? И что без него это заклинание слабеет день ото дня, грозя вот-вот разорваться?
К его пальцам робко потянулись тоненькие голубоватые ниточки магии, словно ища поддержки; потанцевав на краешках ногтей и признав своего, нырнули вглубь, в плоть, пронизывая его насквозь, пронеслись по всем сосудам, впитывая силу, что может даровать только его кровь, — и снова спрятались в стены, не позволяя им упасть. На мгновение показалось, будто Владыка сияет сам, изнутри, своей собственной силой и волей, — ровный, мощный свет древней магии, что так приворожил меня в нашу первую встречу и пропал, стоило нам отдалиться ото Дворца.
Кто бы ни проклял Эйлэнну, он — настоящий изверг.
Каждую минуту пребывания здесь Владыка отдает часть себя, чтобы Дворец продолжал стоять. Всю свою жизнь он будет этакой несущей балкой в органической оболочке.
Стоит ему отлучиться больше, чем на три месяца, — и заряд заклинания иссякнет. А вся эта каменная громадина, которая не может, ну никак не может устоять по всем законам физики, — наконец рухнет, погребая под собой город.
Добрую половину Зельтийера.
— О черт, — тихо выдохнула я, и в это мгновение глаза Диллиана поменяли цвет на темно-карий.