Обманщики. Пустой сосуд
Шрифт:
— Ну, куда нам идти? — спросил Цзюрен. — Что говорит геомантия?
Ильян хмыкнул.
— Геомантия — это наука. Она не разговаривает. Будь мы в Карраске, я бы предположил, что у этого сооружения простой и логичный план, но как узнать, что за города и храмы строили в этом Акаше? Разделимся?
Они разошлись немедленно по залу, который оказался так велик, что огоньки ламп едва теплились в темноте. Помещение оказалось также совершенно пустым: только опорные столбы, песок под ногами и никакого присутствия человека, ни единого следа.
— Здесь выход! — крикнул Ратама слева.
—
То, что обнаружил молодой кочевник, строго говоря, было, скорее, входом. За высоким и широким проемом, также украшенным варварской резьбой, начинался прямой длинный коридор, конца которому не было. Он оказался достаточно широк, чтобы в нем без труда могли разойтись три человека, не коснувшись друг друга, и вырублен искусно в толще известняка. На стенах вместо резьбы были яркие росписи, изображающие в основном сады. Шагов через тридцать коридор под прямым углом пересек еще один, примерно вполовину уже. Впереди была темнота, справа и слева — тоже.
— Надо бы… — Цзюрен посмотрел на бледного как полотно Ильяна. Лекарь старался дышать ровно, но воздуха под землей не хватало. — Иди налево, Ратама, и осмотрись. А я направо. А мастер Ильян…
— А я вас тут подожду, — кивнул лекарь, опускаясь на пол.
Цзюрен повернул вправо. Шагов через пятнадцать справа и слева стали попадаться дверные проемы. По обеим сторонам располагались одинаковые по размеру комнаты, и здесь обнаруживался хоть какой-то человеческий след: оброненная наземь пряжка, черепки разбитой посуды, наконечник стрелы. Цзюрен нагнулся и поднял его. Железо? Опять? Обитатели загадочной земли Акаш не только делали чудодейственные снадобья, но и оружие ковали из драгоценного металла.
Вот только сгинули давно.
Сунув наконечник стрелы в кошель, Цзюрен дошел до конца, уперся в стену и повернул назад. В главный коридор он вышел одновременно с Ратамой.
— Пустые помещения, — отрапортовал юноша. — И тупик.
— Похоже на казарму, — кивнул Цзюрен. — Или помещения стражи.
— Значит, — подытожил Ильян, поднимаясь, — идти нам нужно вперед.
Им еще несколько раз попадались коридоры, но они были значительно короче и заканчивались либо тупиком, либо пустым помещением, либо завалом. Постепенно все чаще стали встречаться следы обвалов, пока наконец боковые проходы не исчезли вовсе. Давнее землетрясение превратило этот подземный дворец — или храм — в мертвую руину. Только человеческих останков нигде не было, что наталкивало на невеселую мысль: люди успели уйти. Нет, конечно, Цзюрен радовался за них, он никому не желал зла. Но, уходя, люди все забрали с собой. Значит, и чудесного лекарства здесь быть не может.
— Я вот думаю: а кто все-таки нанял нашего пройдошливого друга Шена? — проговорил Ильян.
Цзюрен рад был отвлечься от мрачных мыслей.
— Рискну предположить… Джуё? Он активно осваивает северо-запад. В его собственных землях уже мало что осталось, Джуё все разграбил. И ему определенно хватит наглости вломиться в храмовое хранилище.
Ильян покачал головой.
— Кое-что здесь не сходится, мастер Дзянсин. Если у Джуё здесь хватает наемников, зачем использовать такого сомнительного
Цзюрен побарабанил пальцами по рукояти меча.
— Хм. У Джуё два сына: Джуэр и Джусан. И оба они с отцом не в ладах, как я слышал. Как знать, не действуют ли они друг у друга за спиной? И к слову… лекарство ли было нужно этому Шену?
Цзюрен достал из кошеля наконечник.
— Опять железо? — Ильян повертел кусочек металла в руках. — Эти акаш все интереснее и интереснее…
— Мастер! — подал голос Ратама. — Впереди свет!
Цзюрен и Ильян переглянулись и затушили лампы. Когда погасли все три, видно стало ясно, что конец коридора освещается холодным, будто бы лунным светом.
— Я пойду первым, — Цзюрен снова обнажил меч. — Глядите в оба. И — потише.
Шагов через тридцать коридор вывел их в огромную, естественную на вид пещеру, залитую лунным светом через огромное отверстие в своде. В отличие от коридоров и помещений, через которые они прошли, здесь камень был едва обработан, сохранялись странные его нагромождения и огромные гипсовые колонны, вырастающие из земли, точно причудливые серые деревья.
А еще пещера, в отличие от города, была обитаема.
— Гулямы! — вскрикнул Ратама.
С камня на камень, двигаясь странно, по-звериному и одновременно по-человечески, к ним неслись двое. На них были надеты грязные линялые лохмотья, а глаза горели, словно это и в самом деле были чудовища-людоеды из легенд кочевников.
Это отражение у них в глазах, понял Цзюрен и обернулся. Отражение огромной, искрящейся в лунном свете серебряной статуи.
— Это люди, — сказал Ильян, отступая назад.
Цзюрен с трудом оторвал взгляд от серебряного колосса и удобнее перехватил меч.
— Не в нынешнем их виде.
Чудовища приготовились к прыжку. Цзюрен, пусть все в нем протестовало против бойни, готов был дать отпор, защищая беспомощного лекаря и напуганного «гулямами» Ратаму, и крепче стиснул рукоять меча.
Людей Кала-ана воспринимала как неизбежное зло. Если бы не все эти просительницы с их мелкими глупыми обращениями и мольбами, она умерла бы с голоду. Да и в компании она нуждалась, чтобы не одичать, как эти пришлые гулямы, которых свела с ума их собственная жадность. Еще Кала-ана порой думала, вот появится кто-нибудь, кто ей приглянется, и она по обычаю женщин своего почтенного древнего рода родит ему ребенка. Девочку. У них всегда, поколение за поколением рождались девочки. Такова была, наверное, воля Богини.
Но вот, приглянулся ей один, и что? Сперва он пробрался в одно из старых святилищ. Затем попытался ее обмануть, угрожал ей и, кажется, ни на секунду не раскаивался. А ведь Кала-ана почти поверила в его слезливую историю. Но что на деле? Как и все, он здесь ради Безумствующей. Она, что ли, на людей морок наводит?
Кала-ана служила Богине, но не слишком-то ее почитала. Очень уж любила Безумствующая морочить людям головы. Мать рассказывала, в древние времена ей служили великие мудрецы, чей разум Богиня осушала за пять-семь лет, превращая умнейших людей в младенцев, способных только пузыри пускать. Видать, люди измельчали, раз сейчас им хватает единственного взгляда.