Обмануть смерть

Лернер Марик Н

Четверть часа непрерывного обстрела. Еще столько же, час, второй. Перемалывание аголинов продолжалось без остановки. Прицелы менять не требовалось, пали, почти как на тренировке. Большой калибр достаточно быстро проделал бреши в ограде, и ядра уже беспрепятственно шли внутрь осажденного лагеря, снося все на пути. Над табором еретиков повис крик, затем затрубили рога. Наружу, по направлению к легионерам, двинулась огромная толпа. Обезумевшие люди желали дорваться до врага, взяв взамен своей чужую жизнь. Стоять на месте и умирать они уже не могли и шли

на прорыв.

Снова защелкали выстрелы егерей, медленно отходящих к основным силам. Пришло время поработать обычной пехоте. Затем вместо ядер пушки накрыли атакующих аголинов картечью. Из задних рядов без перерыва передавали заряженные мушкеты, и легионеры присоединились к поливанию врагов свинцом. Первые ряды бегущих превратились в огромный завал из убитых и умирающих, но задние спасались от преследующего их ужаса, и огромная масса, выплеснувшаяся из раздавленного нарыва, была готовазахлестнуть ряды солдат.

Наверное, так бы и случилось, но сбоку и с тыла ударила, наконец, кавалерия. Брошенный защитниками лагерь аголинов орден и кирасиры проскочили, не задерживаясь, и врубились в тыл обезумевшей черни. Началось самое страшное из возможного в сражении — уничтожение кавалеристами распавшегося пехотного строя. Вместе противники способны отбиться. Не без потерь, но стой они твердо, и мало кто погонит коня на наконечники копий. Дай слабину, и ничто не спасет. Окруженных систематически истребляли с трех сторон, а они иной раз и повернуться не могли. Упавшего до смерти топтали свои же.

Рванувшие в поисках спасения к речке в надежде, что всадники не пойдут на вязкую почву, просто не успели понять, куда они рвутся. Увидели возможность избежать давки и гибели, сорвались на бег, нередко бросая оружие. На том берегу стояла поместная конница, с удовольствием принявшаяся вымещать вчерашний страх на несчастных. Увидевшие ловушку невольно задерживались, но и это не помогло.

Торчать в воде долго было невозможно, потому что появлялись все новые аголины. А кирасиры извлекли пистолеты и устроили очередную бойню, мало опасаясь ответных мер. Валили на выбор и без разбора. Это уже получился не обстрел, а самый настоящий массовый расстрел. Люди, мало чего соображая, лезли вперед под клинки, лишь бы выйти из-под выстрелов в упор.

Под вечер все поле было усеяно трупами, иногда они лежали в несколько рядов. Речка без преувеличения была завалена покойниками, и не просто стала красной, а вышла из берегов. Армия немалой численности полностью прекратила свое существование в этой страшной бойне. Бывшие враги совместно уничтожили потенциальную опасность, выполняя высокие договоренности.

Навсар

— Сиди спокойно, — сказала сердито лекарка, — ты же мужчина!

— А он обязан терпеть, когда бинт присохший отдирают?

— Подумаешь, неженка нашелся. Другим ноги пилят, а они молчат.

«Это потому что уже в забытье, — подумал Навсар, — благоразумно

не пытаясь возражать. Вон девка какая здоровая, огреет сгоряча, а голова и так не в лучшем виде».

— Сотрясение у него имеется, — заявил Карас.

— Ты кто? — спросила лекарка.

— Сержант Первого кирасирского полка Карас фем Горепа!

— Не лекарь?

— Нет.

— Ну и рот закрой, умник. Тошнит? — спросила у Навсара.

— Уже легче.

— Голова кружится?

— Почти нет.

— А я что говорил, — обижено пробурчал сержант себе под нос.

— Как тебе все-таки удачно прилетело, — пробормотала девушка, изучая многострадальную побитую башку. — Кожу содрало, а череп не пробило. Вид, конечно, даже после заживления будет сомнительный. Не знаю, отрастут ли волосы, но пришили лоскут кожи нормально.

— Буду вне службы ходить в шляпе, — бодро сообщил Навсар.

— Да ничего ужасного. Главное, кость цела. И можно попробовать обратиться к магам.

— На мое жалованье?

— Тоже верно. Опа, — сказала она, обращаясь явно не к нему, — случилось что?Не договаривались так.

Навсар обернулся. К ним приближался очень удачно заочноописанный Феликсом тип. Полный набор. Простая одежда, лысая голова, борода не веником, а аккуратно подрезанная клинышком. И бросающаяся в глаза татуировка — луна и меч на лбу. Такие награды за последнее столетие на пальцах двух рук можно пересчитать. Она стоит дороже золота. Любой вояка почтет за честь принять у себя и кормить-поить без всякой просьбы. Человек-легенда.

— Ну, здравствуй, легионер Навсар, — произнес человек, остановившись рядом и присев на корточки, так что глаза оказались на одном уровне с раненым.

Тот посмотрел на торчащего рядом кирасира с глубоким подозрением. Теперь стало ясно, почему его вдруг перевели на новое место и, судя по разговорам, к личной лекарке Годрасов.

— А что? — отводя взгляд, буркнул тот, — ты слова не говорить не брал. Если бы да…

На будущее неплохо бы запомнить, сказал себе Навсар.

— Не сердись на него, — улыбнулся Акбар. — Он правильно сделал. Даже лошадь у кого-то украл. Поймали бы — убили бы, и правильно. А так я вернул ее хозяину и на вторую дал за нанесенный ущерб. Потому что мой человек. Новость не из тех, о которых стоит молчать. Не узнай мы о столице и императоре, было бы еще одно сражение. И тысячи погибших, включая твоих товарищей.

Аголинов, судя по словам, он жалеть не собирался. Свои потери минимальные, что еще надо.

— Эй, — обеспокоено сказала лекарка, — а мне о ваших интригах точно знать надо?

— Тебе много чего нового теперь узнать придется, — подняв голову, улыбнулся Акбар. — Большие права подразумевают и немалую ответственность. А роль у тебя отныне высокая.

«Это он о чем?» — не понял Навсар.

— Карас, — приказал соответствующим тоном, отчетливо идущим в разрез с почти ласковым, которым беседовал с девушкой, — ну-ка присмотри, чтобы чужие не подходили. Нам побеседовать надо.