Обмануть судьбу
Шрифт:
Краснощекий говорил в рацию:
— Двое убитых. Кассу на фиг выгребли. Да. Взяли только одного, остальные успели смыться.
Тон его был обыденным, совсем не взволнованным, как будто речь шла не о страшном преступлении.
Переулок выходил на оживленное Дмитровское шоссе.
Совсем рядом, в нескольких метрах, — «Детский мир». Даже отсюда, с крыльца валютного пункта, было видно, как к магазину тянутся родители с детьми: кончился рабочий день,
Обожгла мысль: Ванечка! Кто теперь заберет его из садика? Ее заглушила другая мысль: а как же я? Что теперь будет со мной?
И вместе с очередным порывом ледяного ветра пришло вдруг решение...
Отец в детстве учил его, как уходить от «двойного нельсона».
Тогда это требовалось для игры, для побед в дворовых схватках. Драться приходилось часто, из-за Катьки тоже. Ее вечно кто-то дразнил, задирал — дети ведь не оставляют в покое рыжих, особенно если те не умеют постоять за себя.
Во дворе, помнится, вечно распевали дурными голосами песню на известный джазовый мотивчик:
Папа рыжий, мама рыжий, рыжий я и сам,
Вся семья моя покрыта рыжим волосам,
Их ножницами бреют,
Их бритвами стригут,
А они, проклятые, растут!
А однажды, видимо, под влиянием сего вокального произведения, к Кате подкрались сразу пятеро с ножницами. Она плакала, но вырваться не могла — боялась наткнуться на острие. Так и отчикали ей тогда половину челки.
Ну, Сереже, конечно, приходилось бить таким морды. Это у него получалось неплохо, и недруги исподтишка трусливо выводили на заборе мелом: ГРАЧЕВ + СЕМЕНОВА = любовь до гроба, дураки оба.
Хотя на самом деле Сергей никогда, даже в раннем детстве, не был в Катю влюблен. Они просто дружили. Да если бы и не дружили, он все равно бы ее защищал. Сережка не терпел, когда обижают слабых.
Так уж сложилось у них и так продолжалось всю жизнь. «До гроба», до Катиной смерти. Все-таки было что-то пророческое в тех надписях на заборе.
Ну вот, поскольку Сергей вынужден был сражаться, отец учил его, как это делать лучше: показывал всевозможные подсечки, захваты и уходы от захватов. В том числе — и от «двойного нельсона».
К крыльцу с сиреной подкатила «скорая», выскочили санитары с носилками и доктор.
А из другой машины бежали эксперты уголовного розыска с чемоданчиками и фотоаппаратами.
На один короткий миг все эти люди сбились в кучу возле крыльца. Овчарка на поводке напряглась, заворчала, и врач, отпрянув, крикнул:
— Уберите собаку.
Двухметровый руоповец оттянул пса в сторону, а краснощекий повернул голову в сторону столпотворения.
Этой доли секунды оказалось достаточно.
Сергей
Тот непременно устоял бы — эти парни не теряют равновесия так легко, — но помешали санитары. Они-то не привыкли к кутерьме, их дело — выносить то больных, то покойников. И теперь они испуганно подняли носилки, словно щит, перед грудью, а краснощекий руоповец ткнулся лицом в эту преграду.
Сергей же распрямился, как пружина, и одним звериным прыжком сиганул вперед.
За спиной раздалась короткая очередь — и смолкла.
Глава 5
МАСКА ЗВЕРЯ
«Подстрелят, как зайца. От этих — не уйти. Эти — из-под земли достанут...»
Автоматная очередь была короткой, но в перепуганном сознании Сергея она звучала вновь и вновь.
Наверное, в моменты крайней опасности в человеке пробуждается что-то древнее. Нюх, скорость, ловкость, смекалка. Все то, из чего складывается инстинкт самосохранения.
В такие минуты с человеком часто происходит то, что психологи называют инсайтом: короткая вспышка — и найден выход из безнадежной ситуации.
Озарило: «Детский мир»! Там толпа, там дети, там стрелять не станут.
Лишь бы добраться, лишь бы успеть, тут совсем рядом. Рвани, Сергей!
Ничего не подозревавшие прохожие сновали взад-вперед со своими тяжелыми сумками. Через дорогу — рынок, кругом гастрономы. Люди отоваривались после рабочего дня, и невдомек им было, что в соседнем переулке только что оборвались чьи-то жизни. И что парень, стремительно выскочивший из-за угла, подозревается в ограблении и двойном убийстве.
Они только недовольно шарахались в стороны, когда он пробегал мимо, даже не приглядываясь к нему.
А если б кому-то и вздумалось приглядеться — ничего особенного в глаза бы не бросилось.
Парень как парень. Ну шатен. Довольно высокий, примерно метр восемьдесят пять. Из особых примет — разве что усы... Да мало ли их таких, усатых.
А руоповцы с собакой уже неслись по его следу.
— Разойдись, опасно! — кричали они, и народ испуганно освобождал им путь.
Грачев не останавливался, и теперь уже прохожие провожали его внимательными, недобрыми взглядами. И, наверное, его темные усы уже казались им зловещими.
Но вот и высветились огромные стекла «Детского мира». Сколько раз они заходили сюда с Катей и Ванечкой.
Ванечка! Как же Ванечка?
Но надо было сейчас думать о спасении собственной жизни, и Грачев нырнул в сутолоку магазина.
Коляски, игрушки, пинетки, пеленки...