Обмен времен «Холодной войны»
Шрифт:
Я осторожно кивнул. Боялся, что от более резкого движения голова отвалится.
— Давай позвоним ему и спросим, остается ли в силе его предложение.
— Ты ему доверяешь? — спросил я.
— Нет, но есть ли у тебя другие варианты?
— Откуда? — вздохнул я.
— Он просил пять тысяч баксов, так?
— Да. Но теперь, насколько я знаю Мааса, цена может возрасти.
— Мы поторгуемся. Давай-ка взглянем на пять тысяч, что дал тебе Кук.
Я вытащил перевязанный пакет и протянул Падильо. Вспомнил наш обмен с Куки в моем номере. Он не взглянул на чек, я не пересчитал деньги. Чертово благородство.
— Чистые листы бумаги?
— Отнюдь. Разрезанная газета.
Я успел открыть глаза, чтобы увидеть, как брошенные Падильо газетные листки полетели в мусорный ящик вслед за ветошью Лангеманна.
— Кук знал тебя как облупленного, Мак. К тому же он полагал, что у тебя нет ни единого шанса потратить эти деньги.
— Остается утешаться лишь тем, что и мой чек не предъявят к оплате, — ответил я.
Глава 15
Мастерская Лангеманна ничем не отличалась от десятков других что в Восточном, что в Западном Берлине. Помещение размером двадцать на сорок пять футов, яма, два ремонтных места с подъемниками, у правой стены верстак с инструментами. И маленькая клетушка у левой стены в глубине, служащая кабинетом. Оттуда и вышел Лангеманн, мусоля в руках стопку западногерманских купюр. За те несколько минут, что мы не виделись, его когда-то белый комбинезон стал еще грязнее. И даже на носу у него появилось какое-то желто-коричневое пятно.
— Я дал им еду и выпивку, герр Падильо.
— А как насчет сигарет?
— И сигарет, — Лангеманн кивнул, и все три его подбородка расползлись по воротнику.
— Как мы попадем в ваш подвал?
— Через кабинет. Там люк и лестница. Подвал, конечно, не номер люкс, но в нем сухо. И есть свет. Телефон в кабинете.
— До одиннадцати вечера он нам не нужен.
Лангеманн согласно покивал.
— Как вам будет угодно. Я сейчас ухожу и вернусь в восемь утра. У меня два помощника, они подойдут к этому же часу. Если вам понадобится выйти, я должен предварительно услать их с какими-либо поручениями. Работа тут шумная, поэтому вы можете говорить, не опасаясь, что вас услышат. Если захочется по нужде, воспользуетесь ведром. — Он засунул деньги под комбинезон. — Не ватерклозет, но гигиенично.
— И дорого, — вставил Падильо.
— Риск должен оплачиваться.
— Это понятно. Допустим, нам придется выйти этой ночью. Как это сделать?
— В моем кабинете есть дверь на улицу. Она закрывается автоматически. Проблема в другом — как вернуться? Вам придется оставить внутри одного человека, чтобы он открыл вам дверь. Но вернуться вы должны до восьми утра, пока не придут мои помощники. — Лангеманн помолчал, потом добавил: — А не опасно ли вам выходить этой ночью?
Падильо ответил не сразу.
— Вам платят не за то, чтобы вы волновались о нас.
Толстяк пожал плечами.
— Как скажете. Я ухожу. Свет в моем кабинете горит всю ночь. В мастерской я его выключаю.
Не попрощавшись, Падильо и я двинулись к кабинету. Всю обстановку составляли обшарпанный дубовый стол, вращающийся стул за ним да бюро с бухгалтерскими книгами и каталогами запчастей. Освещался кабинет лампой под зеленым абажуром. Телефон стоял на столе. Окна не было, лишь
Мы оказались в комнатушке двенадцать на двенадцать футов под семифутовым потолком. Сорокаваттная лампочка свисала с потолка. У стены на сером одеяле Симмс и Бурчвуд ели хлеб с колбасой. Напротив, на другом одеяле, с бутылкой в руке сидел Макс.
— Вот одеяло, вон еда и сигареты. — На расстеленной газете лежали полбатона колбасы, краюха хлеба, четыре пачки сигарет восточногерманского производства.
Я сел рядом с Максом, взял предложенную бутылку. Этикетки не было.
— Что это?
— Дешевый джин. Гонят его из картофеля, — ответил Макс. — Но крепкий.
Я глотнул. Спиртное ожгло горло, пищевод, желудок, рванулось было обратно, но потом успокоилось, и по телу начала разливаться теплота.
— О Господи! — Я передал бутылку Падильо.
Он выпил, закашлялся, сунул бутылку Максу. Макс поставил ее на газету.
— Вот еда, — напомнил он.
Я скользнул взглядом по хлебу и колбасе, стараясь решить, рискнуть мне еще на один глоток картофельного джина или нет. Чувство самосохранения победило, и я ограничился тем, что раскрыл пачку сигарет, достал одну, закурил и протянул пачку Падильо. Мы покашляли, привыкая к горлодеру, выпускаемому восточными немцами.
— И каковы ваши планы? — спросил Бурчвуд. — Этой ночью нас ждут новые приключения?
— Вполне возможно, — пробурчал Падильо.
— Вероятно, в нас снова будут стрелять, а вы озвереете и будете вымещать на нас свою злость?
— Если и на этот раз ничего не получится, то следующей попытки не будет наверняка. Об этом можете не волноваться. Откровенно говоря, еще одна неудача, и волноваться более не придется. Нам всем.
Он посмотрел на часы.
— У нас два часа до того, как тебе нужно звонить, Мак. Вы с Максом можете поспать. Я их посторожу.
Макс что-то пробурчал, завернулся в одеяло, подтянул колени к груди, положил на них руки и тут же заснул. Падильо и я остались сидеть, прислонившись спиной к стене, с дымящимися сигаретами. Бурчвуд и Симмс последовали примеру Макса.
Время тянулось медленно. Я подумал, какого черта я вообще влез в эту историю, пожалел себя, а потом начал составлять меню салуна, день за днем, на следующие пять лет.
— Одиннадцать часов, — прервал молчание Падильо.
— Пошли.
Мы поднялись по лестнице, и я набрал номер, полученный от Мааса.
Трубку сняли после первого гудка.
— Герра Мааса, пожалуйста.
— А! Герр Маккоркл, — послышался в ответ знакомый голос. — Должен сознаться, я ждал вашего звонка, особенно после происшествия сегодня вечером. Ваша работа, не так ли?
— Да.
— Никого не ранили?
— Нет.
— Очень хорошо. Герр Падильо с вами?
— Да.
— И теперь, как я понимаю, вы готовы заключить соглашение, которое мы обсуждали вчера.
— Мы хотели бы поговорить об этом.
— Да-да, нам есть о чем поговорить, учитывая, что с герром Бейкером вас теперь пятеро. Поэтому возникает необходимость пересмотреть мое первоначальное предложение. Вы понимаете, что цена устанавливалась из расчета...