Обмен заложниками
Шрифт:
Все вразнобой угукнули.
— Итак, теорию подкрепит практика. Осознайте хотя бы на секунду, что весь-весь мир находится у вас в мозгу. И чтобы что-то в мире изменить, каждому достаточно договориться с самим собой. Вы идете по тропинке в лесу. Под ногами — камень или ветка. Вы ставите ногу чуть в сторону и проходите мимо. Всё. Чтобы обойти преграду в своей голове, ни в коем случае не пытайтесь представить, что именно должно произойти, вы же не анализируете движения своих ног. Думайте о мешающем вам объекте,
Ну, и так далее. Мойру опять понесло. Я прилежно уставилась, выпучив глаза, в тусклую стекляшку и расслабила взгляд. Ключевая фраза — проста до анекдотичности. «Раз!» — на вдохе мысленно приподняться, занести условный башмак над воображаемой преградой. «Два!» — опустить ногу рядом, минуя препятствие. «Три!» — другой ногой окончательно перешагнуть то, что мешало пути. Вот такая ересь. Двадцать первый век, однако.
— Голимый бред, — уважительно сказал Марк. — Даже с точки зрения банальной логики. Если весь мир у тебя в голове, включая меня, кстати, то что тогда у меняв голове? Или ты избранная? Почему ты? Почему одна?
— Что ты набрасываешься? — вдруг обиделась я. — Будто я тебя в чем-то убедить хочу!
— А что, нет? — он подозвал официанта и расплатился без сдачи. Мы поднялись и выбрались из хаоса столиков на набережную. — Что там с Цербершей?
— Да ничего! Наверно, и сейчас трезвонит. У нас за неуплату межгорода телефон отключили. Маман сказала, до осени ее мобильником обойдемся.
— Ну, цыплёнка, тебя и накрыло! — хохотнул Пашка, толкая мой матрас на глубину. — Такую пургу еще и в блокнотик не лень записывать!
— Блокнотики — для простаков! А у меня — диктофон в плеере, — парировала я. — Чтобы не запутаться, что было, а чего не было.
— Да-а… И что тебя обуяло — шляться по всяким шараш-конторам? Мы же в субботу на водопады, забыла?
Я не ответила.
— Значит, забыла. — Пашка сделал страшное лицо и перевернул матрас.
— А где же все? — я удивленно оглядывала пустой класс.
— Что же это вы, милочка, вчера не пришли? Только начали заниматься и уже пропускаете!
— Почему вчера? — опешила я, даже шагнула назад за порог. Всё та же бумажка, с надорванным нижним уголком: «ВЫБОР ТРОПЫ. Психофизический практикум. Вторник, пятница с 18:00 до 20:00».
— Перепутали? Бывает, — Мойра грузно поднялась из-за учительского стола. — Может, и к лучшему.
Я села за ту же парту, что и во вторник. Мойра придвинула низкий школьный стульчик, примостилась напротив меня. Под ее взглядом мне стало неудобно.
— Не веришь, — сказала армянка. — Ну и не надо. У меня ж не секта какая.
— Как так?
— А запросто. Неверие — один из камней на тропе.
— Не понимаю.
— И не нужно. Вообрази. Дай-ка руки!
Мойра взяла меня за пальцы. Как Пашка, когда волны идут. Баба сеяла горох…
— Вместо шара смотри в глаза, никакой разницы. Давай, покажи.
Глаза армянки были то ли карими, то ли темно-серыми. Я собрала в один ком свой скептицизм, склонность к рациональному, материалистическое воспитание, наследственный атеизм. Получилось знатное препятствие, шире тропы. От пальцев Мойры шло сухое тепло. Я едва не рассмеялась — шабаш ведьм в строительном техникуме!..
— Раз, — несмело, но четко выговорила я, поворачиваясь к препятствию чуть боком и вытягивая носок на самую кромку тропинки. Мойра держала крепко.
— Два, — шагнула, как могла далеко, проелозив животом и грудью по рыхлой поверхности кома. Глаза Мойры — два колодца, на дне танцует отражение, только чего — не поймешь.
— Три, — подтянула отставшую ногу, пошатнулась, но устойчиво встала на тропу.
Мойра разжала пальцы.
— А теперь, детка, мне пора тебе рассказать, что тропа совсем не одна…
Вынырнула, поправила волосы, по камням на берег, к полотенцу.
— Здравстуйте, сударыня!
— Здорово, цыплёнка!
Вот так они и встретились — два темных силуэта на фоне полуденного неба. Один тянет руку, чтобы помочь вылезти из воды, другой замер, руки-в-боки, явно не в настроении.
Уселись рядом и объяснили: надоело им присутствие друг друга и мое виляние. Проще говоря, «так себя не ведут» и «пора определяться».
— Мальчики, отвезите меня на Фиолент, а? Мне надо немножко подумать.
Дорога прошла в недружелюбной тишине. Марк почему-то не уступил мне переднее сиденье. Разглядывала их обиженные затылки и щеки. Пашка рулил нервно, мутанта бросало на поворотах.
Припарковались на обочине, под раскидистым деревом.
— Только не ходите за мной, ладно?
Я прошла в горку пятьдесят шагов, подобралась к краю обрыва, села, свесив ноги. Волны Понта Эвксинского мультяшно ползли далеко внизу, дробясь о рыжие скалы. Ополоумевшие от жары кузнечики стрекотали очередями.
Девяносто процентов счастья — это много или мало? Я украдкой обернулась. Мои девяностопроцентные… Марк угрюмо курил, Пашка безучастно сидел на капоте.
Мне было тошно. Редкие и тихие колокольчики совести сейчас звучали жгучим набатом: «Как Тебе Не Стыдно, Бесчувственная Девка?!»
Хотя я же не делала ничего плохого. Так хотелось, чтобы все это как-то безболезненно разрешилось! Я сидела, и сидела, и сидела, не смея обернуться. Сотни волн укатились в прошлое, а я поняла лишь одно: что еще не готова отдать предпочтение кому-то одному.