Обмен заложниками
Шрифт:
Счастливица же, чтобы успех закрепить, костяной шарик положила в вазу хрустальную, а сама прибегла к другой ворожбе. Написала письмо без подписи, отправила в дом без адреса. И осталась ее подруга без имени, да уехала в край без названия.
Недолг а и сказочка…
Внизу, далеко под нами, билось сердце столицы. Люди черными песчинками мыкались по серым улицам. По серым венам текла черная кровь.
— Тимур, — тихо позвала Марина. — Все
— Нельзя забывать, — сказал я. — Нельзя прощать.
— Ты менясобираешься прощать или не прощать? В мире столько обид совершилось, хочешь все по наследству передать? Так мы до Адама с Евой, или до питекантропов укатимся! Вон, посмотри…
Она направила мой взгляд вниз, где во всю ширь по Проспекту Мира катилось от Колхозной площади шествие. Серо-черная пелена, засыпающая будто углем проспект Мира, полыхала то там, то тут красными транспарантами.
Кто-то, как на первомайской демонстрации, шагал в ногу, локоть к локтю, плечом к плечу, запевал то «Каховку», то «Подмосковные вечера». Кто-то громил витрины и переворачивал машины, стоящие на пути. Каждому нашлось занятие по вкусу.
— Тебя обидели? — хлестко спросила Марина. — Еще до твоего рождения, так? Вместо тепла и солнца бросили в холод и снег? Тебе нужен кто-то, кто за это в ответе? Так иди, двигай туда! Ищи виноватого — без меня!
Вспышка — и ничего не стало. Я сидел в жестком кресле, а Вовка лупил меня по щекам так, что моя голова болталась из стороны в сторону.
Когда я открыл глаза, он тихо выматерился.
— Народ, я не знаю, чем вы тут занимались, — сказал Вовка, оглянувшись на плачущую Марину, — но у меня десять минут назад сгорел диодный мост. Кроме снега и старухи в платочке не записалось ничего.
Я с трудом поднялся на ноги и подошел к окну. Улицу перед окнами перекрыл строй омоновцев со щитами. На секунду мне показалось, что над шлемами развеваются пышные плюмажи. «SPQR» выгравировано на щитах. Цезарь в задумчивости стоит перед крошечной речушкой. Сандалии вязнут в мокром песке.
— Он перейдет реку, — прошептала Марина, встав рядом.
Я думал, после того, что случилось, она просто выгонит нас прочь.
— Как ты сказала?
— Не знаю, что это, Тимур. Мне тоже померещились легионеры.
Она посмотрела на площадь, неподвижные ряды заслонов, мельтешащих перед ними людей и серого ферзя Останкинской башни, несоизмеримо более великого, чем все, что может произойти у его ног. Серого ферзя, выходящего на поле во главе своей серой армии, когда белые и черные равно истощены и теряют последние силы.
— Я говорю, у меня мост выгорел! —
— Это сложная деталь? — засуетилась Марина. — Сейчас, сейчас…
Набрала на внутреннем телефоне трехзначный номер.
— Петя? Петенька, пожалуйста, посмотри, сможешь помочь? У нас сгорел… мост какой-то, надо заменить, прямо сейчас.
— Паяльник есть, — из-за плеча подсказал Вовка.
— Ну, Петя же! Что значит «эвакуация»? Потерпят десять минут! Пожалуйста! Вот, передаю. Договаривайтесь!
Сунула трубку Вовке к уху. Тот сбивчиво начал объяснять, что у него сгорело.
Марина вернулась к окну.
— Представляешь, их хотят всех по домам отправить! А кто будет эфир поддерживать? Это там, — она показала рукой через улицу, на здание техцентра.
— Уже бегу! — радостно воскликнул Вовка. — Пять минут!
Он положил трубку и победоносно повернулся к нам:
— Я воздвигну мост, и наше имя воссияет в веках!
Подмигнул и выбежал из комнаты. В коридоре дрожало эхо — так могли грохотать только армейские сапоги. Марина сразу прикрыла дверь.
— Из-за демонстрации такой шухер устраивать… — сказал я, боясь пауз.
После того, как я увидел костяной шарик в хрустальной вазочке, меня просто разрывало на части.
— Давай пока подумаем, что дальше рисовать, — ответила Марина. — Времени совсем мало остается.
Мы сели на места звукорежиссеров.
— Я бы Толкиена хотел.
— Ух ты! Глобально!
Мы вдруг рассмеялись.
— Ну, его же всё равно никогда не снимут — слишком сложно. А мы бы могли попробовать.
У Марины загорелись глаза.
— А ты Желязны читал? «Хроники Амбера»?
— Не-а, — ответил я, — дашь?
— Сама брала у кого-то… Тимур, у меня просто голова кругом.
Я улыбнулся. От того, что она не оттолкнула меня, стало пьяняще легко. Я еще не разобрался с самим собой, но хотя бы удалось не разрушить ту ниточку, что возникла между нами. А значит, все получится.
Мы болтали и болтали.
— Откроем ТОО, — говорила Марина. — Севостьяныч поможет организовать. Он и человек хороший, и бухгалтерию знает.
— Вас тогда с «Останкино» попрут, — возражал я.
— И пусть, — смеялась она.
А потом мы одновременно, как те утренние мужики с кейсами, посмотрели на часы. И разговор оборвался сам собой. Марина первой оказалась у окна.
Грузовик сдал назад, вытягивая из разрушенного проема техцентра мятую алюминиевую стойку. И с новой силой прыгнул радиатором вперед, на второй ряд дверей, сваленную за ней мебель, рыла-стволы наставленных на него автоматов. Так, наверное, киты выбрасываются на берег — забывая обо всем, кроме конечной цели.