Обморок
Шрифт:
Охранник еще раз перечитал пропуск, взглянул на часы и кивнул; хорошо, что он не стал составлять протокол о случившемся. Стальная дверь скользнула в сторону; на улицу; к перекрестку; красный огонек светофора; свисток полицейского. Транспортер для пешеходов бежал поперек; лучше вернуться на тротуар. Красный свет будет гореть не больше тридцати секунд; если подождать, то все равно получится быстрее, чем объясняться с полицией! Зеленый свет, он прыгнул на дорожку транспортера, и то же самое сделал полицейский.
– Эй вы!
– сказал он, коснувшись пальцами козырька.
– Вы только что пытались пройти на красный
Задержанный бросился бежать.
– Эй, гражданин!
– Полицейский метнул магнитный прут в личный знак на спине беглеца и с помощью микролебедки быстро и безо всяких усилий подтащил нарушителя к себе.
– Эй, вы, номер 17-1-13-ОР, вы только что пытались пройти на красный свет.
– Пустите меня, - крикнул задержанный, - иначе разобьется ребенок!
– Какой ребенок?
– спросил полицейский, включая запоминающее устройство протокольного компьютера и приготовив на всякий случай маленькую грифельную доску.
– На Дубовой аллее, дом 98В, пятый этаж, второе окно слева!
– Отсюда этот дом не виден.
– Я видел его, - выдохнул номер 17-1-13-ОР, - в чаше будущего, поймите же наконец.
– Насчет того, что тут без чаши не обошлось, я сразу догадался, сказал полицейский, пробежав сведения, выданные компьютером.
– Стало быть, интеллигент, денег хватает, цвет обычный - все ясно! А теперь расскажите по порядку, что произошло, торопиться вам больше некуда!
Логик простонал:
– Послушайте, я был в СФ.
– Где?
– В научно-исследовательском институте структурной футурологии.
– Ага!
– Грифель заскрипел по доске.
– А у кого?
– 28-2-47-ОБ!
– Какой же это отдел? Учтите, мне институт знаком, не вздумайте мне голову морочить.
– Отдел регистрации и слежения за информацией.
– Ничего себе, ведь это ж небось синий коридор! У вас что, и допуск туда есть?
– Он присвистнул.
– И вдруг такая спешка?
– медленно сказал он.
Отчаянный взгляд на часы: еще пять минут. Номер 17-1-13-ОР ударил полицейского ребром ладони, выбил микролебедку, а потом пнул ногой в живот. Полицейский осел наземь; магнитный прут, впившийся, словно копье, заколыхался за спиной вместе с лебедкой. Они казались невесомыми. Прохожие старались не глядеть в его сторону, отворачивались. Снова вспыхнул зеленый свет, и логик бросился бежать.
Нападение, рассуждал в нем кто-то посторонний, нападение на вооруженного представителя власти является полнейшей неожиданностью; неожиданные события вызывают замедленные реакции; следовательно, то, что произойдет в результате моего нападения, будет также замедленной реакцией. И он подумал, поскольку цепочка умозаключений замкнулась: опять схема Бамалип. Кто-то посторонний продолжал в нем думать: будущее очевидно! И в это же время стучала мысль, перекрывая все: лишь бы не было аварии, боже мой, только бы не это, здесь транспортер часто останавливается. Пешеходный транспортер катил без остановок. Тротуар; на нем толпятся люди; завыла сирена; далеко сзади послышались свистки, потом раздался пронзительный свист впереди. Военизированный отряд девушек маршировал по улице. Судя по шуму, целый полк. Флейты, кларнеты, флажолеты, барабаны; марш номер семь, самый модный на сегодняшний день. Тамбурмажор подбросил жезл, и девушки замаршировали на месте, готовясь к построению. Жезл
Тысячеголосый крик возмущения; сбившиеся ряды продолжали перестроение; одна из девушек упала; толпа бушевала. На противоположной стороне офицер полиции готовил сеть к задержанию беглеца. Вновь завыла и смолкла сирена, не в силах заглушить оркестр.
– Камрад полицейский!
– закричал логик и помчался прямо на сеть. Камрад, не надо меня задерживать! Ребенок в опасности! Ребенок на Дубовой аллее!
Голос логика был таким умоляющим, что офицер одним движением убрал сеть и молча освободил проход к Дубовой аллее.
– Спасибо, товарищ!
– крикнул номер 17-1-13-ОР на бегу. Он знал, что улица, ведущая к Дубовой аллее, разрыта, но не знал, что рабочие сняли пластиковые мостки и приспособили их под скамейки, чтобы посмотреть на уличный концерт. Тот начинался, как всегда, с гимна; от звука флажолетов у зрителей замирало сердце; логик карабкался через канаву. Кабель, вар, люминесцентные светильники, шипение газовой трубы. Он боялся взглянуть на часы.
– Девять минут пятьдесят девять секунд, - твердил он себе, а должно пройти полных десять минут! Одна секунда, он не видел этой последней одной секунды! Он выбрался из канавы и побежал по Дубовой аллее, задыхаясь, хрипя.
– Он бежит, - сказал Пабло, который вместе с вернувшимся Янно смотрел пленку, запечатлевшую тридцать секунд будущего - точнее, двадцать девять секунд, ибо эксперимент был прерван; теперь изображение шло синхронно с реальным временем.
– Конечно, он бежит, - буркнул Янно, - ведь он и видел, что будет бежать.
Сирена, пожарная машина, логик резко отскочил в сторону.
– Что могло его напугать?
– спросил Пабло.
– Эта штуковина в спине похожа на магнитный прут... ух ты, так он сбежал; значит, в конце концов он все-таки будет сидеть, - неуклюже сострил он.
Логик смотрел на высотный дом, в котором жили Библи.
– Он увидел дом, - сказал Пабло.
На пятом этаже открылось окно. Янно прикусил губу.
– Окно, - сказал Пабло, - окно открывается.
На подоконник вылез ребенок.
– Ползет, - сказал Пабло и потянулся к бутылке.
– Нет, - закричал логик, - нет!
– и огромными прыжками помчался вслед за пожарными, которые с трудом перелезли через канаву, ведущую прямо к подъезду; пожарники тащили брезент, который обычно натягивают, чтобы ослабить удар падающего с высоты тела.
Пленка кончилась; экран вспыхнул ослепительным светом.
– Сейчас он упадет, - сказал Пабло, и тут же Янно заорал:
– Скотина, ты скотина, тупое, спившееся, грязное животное!
– Потом он бросился к каркасу, отшвырнул его ногою в угол и с криком выбежал из комнаты.
– Можно подумать, будто что-то изменится, - сказал Пабло, покачав головой и глотнув из бутылки, в которой оставалось не больше половины, будто что-то можно изменить! Видно, Янно никогда этого не поймет. Известное дело, синий коридор, идеалисты...
– Он сгреб ногой осколки в кучу.
– А на всю его теорию антикаузальности хватило бы трех слов: "Ничего не поделаешь!" И только. Если угодно, могу добавить еще три слова: "Умная машинка это знает!"