Обнаружение цели
Шрифт:
Но это была лишь иллюзия. И большую часть тогдашней, столетней жизни, я провел сидя на одиноко стоящем пеньке у маленького живописного прудика. В «медитации» и бесконечной борьбе с собственной шкуркой, отчаянно желавшей уже не просто умереть, а испарится.
Я тогда придумал много хитростей! И много техник. Стал, блин, деревом! Разумным, говорящим... Но и это не стало панацеей. Камнем был... и даже в воду обратить себя пытался. Все было бесполезно — я разрушался.
В конце концов, я сдался, уйдя на перерождение. Тело — испарилось. Но опыт, и знания,
Я в состоянии контролировать все что угодно, в приделах собственного организма! — отскреб себя я от земли, и вновь взглянул на собственную руку, ладонь, перепачканную грязью — Вплоть до того, чтобы приказать собственной кисти отделится от тела и убежать куда-подальше от меня!
Так не могут другие бессмертные! Они не проходили через тот ад, что я! Зато у них был свой. И они могут, скажем — телепортироваться, или — становится невидимыми, а может и что еще покруче. Или же ничего. Ничего особенного! Но «база», базовые навыки, те же мечи или коньки, на уровень выше, чем у меня или других, и достигли его они сами, своим трудом и мозгами, без подсказки кого-либо извне.
Трудности, они закаляют! Хотя будь у меня выбор, я бы предпочел их не имеет. Не в том количестве! — высоко подпрыгнув, завис я над землей, при помощи силы, замедлив собственное падение до ощущения полета, — Однако, похоже, что мои познания, и мой контроль, это все, что у меня есть в этом мире. — упал кулем картошки, обратно в подмороженную грязь осени, пробив собой свеженький лед, уже успевший вновь образоваться под слоем давно завядших трав.
Ни мои навыки бессмертного, ни знания архимагов, средь которых я никогда не был, но кое-чему они меня все же научили, ни что бы то небыли еще из смежных наук, здесь — не применимы. И мне остаются только знания наёмника, убийцы, ищейки, и «до жопы» живучее тело.
Много ли это? — вновь встал я, стряхнув грязь, отряхнувшись, словно собака — Или же нет? Да кто его знает! Но работать придется с тем, что имею. — и с этими мыслями, я прихрамывая, поплелся домой.
Все же, техники Силы меня как выматывали, так и выматывают. И видно они — не мой стиль, в этом прекрасном мире.
Глава 28 - Гастрит
— Кхе, кхе, Увааа! Уваа!
— Эх, Ванька, опять ты болезный страдаешь! — склонился я над колыбелью.
И несколько подумав, повоевав с собой и своими смутными чувствами, где-то там копошившимися, сунул руку внутрь колыбели, положив младенцу на живот.
Я ведь так, тебя беднягу, и подсадить могу на свою энергию! Уже подсадил. Я ею фоню, мать ею фонить, потому что вечно рядом, да и вообще, еще и старый «заряд» не вышел. Отец ею фонит, потому что еще больше со мной общается! Стены, блин, квартиры, ею фонят! И колыбель...
Бедный парень! Оттого собственно ему и дурно стало, что доза, полученная от меня и родителей, кончилась, а того, что просачивается сквозь новые пеленки,
Да и не только живот!
— Ох, бедный, бедный. — прошептал я еле слышимо, и убрал руку с пузика младенца.
Заглянул в его зеленые глаза, смотрящее на меня доверчиво, с надеждой. Нет, не по собачье! Без придыханой искренности и веры словно в бога! Без того... раболепия! Но как на мать, а не на сестру. Несмотря на все труды родительницы, именно я стою во главе угла иерархии любви младенца, а не она, женщина, что его родила и выкормила. Что заботится о нем, больше кого бы то ни было.
А почему? Да потому что слишком уж безошибочно понимаю чувства маленького! Когда сменить пеленку, когда дать кушать, когда ему просто скучно! А когда болит живот. И помочь с последним, могу нередко тоже только я.
— Несчастное дитя. — шепнул я печально, и подмигнув озадаченному шкету, вытащил его на волю. — Давай полетаем! Вжиииих...
— Хе-ха-ха-ха! — разлился по квартире радостный смех, за место вымученного плача.
— Ву-уу!
— Ва-ха-ха-ха!
— Ииии...
— Саша!
— Что? — всем телом обернулся я на мать, при том, что руки, продолжили свой путь, проведя мальца в сантиметрах над ковром и полом.
— -И-хи-хи-хи! — продолжил тот радостно хихикать, растопырив пальчики, ручки, ножки, словно самолет.
— Осторожней. — выдала мать обеспокоенно, не найдя к чему придраться, но и не сумев заставить себя посчитать нашу игру из раздела «безопасных».
Я улыбнулся, и повел самолетик «Иван-1» на новый круг. С неторопливым набором высоты по дуге, и сваливанием в штопор, с плавным выходом у самой земли, полетом на бреющем, и новым взлетом.
Конечно, все происходит до жути медленно даже для простого человека! Набор, падение... и в этом вся сложность! Для младенца, а тем более для такого слабого здоровьем младенца как мой брат, любое резкое движение...
— Ковер потом сама стирать будешь. — пробурчала мать, стоящая в проходе в комнату, но в её глазах — «играются чертята».
Она сама, в восторге от процесса! От нашего общения, от смеха сына, от всего! Но... она ведь знает! Они ведь пробовали с отцом... ничего не вышло — мальца из люльки вынуть то проблема! Он только спит, и ест, и ничего иного. В туалет ему сходить — проблема. От резкого движения — напротив может наблювать. А я, словно из другого измеренья! Играюсь с ним, летая по квартире!
— Виии!
— И-хи-хи-хи!
— Вжууух!
— И-хи-хи-ха-ха!
— Ну все, давай на посадку в колыбель — повел я лайнер в сторону ангара
— Ни! — выдал пацан, весь напружиневшись, зависнув в моих руках над точкой входа «в док».
— Ни? — развернул я его к себе лицом, продолжая удерживать на вытянутых руках над «ангаром».
— Ни! — напряженно уставившись он на меня, даже умудрившись неслабо так насупится.
Вон, губешку оттянул, словно лошадь! Идея закончить «горки» ему явно не понравилась.