Обнаженная для любимого
Шрифт:
Ромилли только слегка коснулась его губ, но этот поцелуй был чувственней всех испытанных прежде. Девушка пребывала в смятении. Она блуждала по дому как одурманенная, пока Элеонор не окликнула ее:
— Ты влюбилась!
— Что, мама? — переспросила Ромилли, будто не расслышав.
— Ты определенно влюбилась в этого Нэйлора Карделла, милая.
Ромилли подошла к матери, села напротив и трогательно посмотрела на нее, словно ища сочувствия. Элеонор рассмеялась и, обхватив голову дочери руками, шепнула, прижав губы к ее темени:
— Моя девочка влюбилась в хорошего человека. Я счастлива.
— Но
— Он странный, ты странная… А ведь могли бы и не встретиться. Я все боялась, что тебе передастся мой дурной вкус на мужчин.
— Но мы его совершенно не знаем, — проговорила Ромилли.
— Тогда спеши узнать его, милая.
Девушка ничего не ответила и пошла к себе. У них с матерью был разный темперамент, и когда Элеонор испытывала порыв к действию, Ромилли жаждала уединенных размышлений. Им она и предалась, оставшись одна.
Нэйлор действительно казался ей странным. Она видела поступки неординарного человека. Его дружба с Льюисом Селби, его терпеливое отношение к ней и Элеонор, его прямые вопросы, требующие только прямых ответов, его обескураживающая честность обязывали соответствовать.
Но легко было и ошибиться. Дружба с боссом могла объясняться банальным карьеризмом, прямота и честность могли оказаться заурядной наглостью. В этом смысле Джефф Дэйвидсон казался ей существом более понятным и предсказуемым. Он весь был как на ладони со своими хитростями, самомнением и тщеславием. А поэтому представлялся куда более безопасным, нежели этот осторожный, застегнутый на все пуговицы господин. В сущности, она вообще ничего о нем не знала. Нэйлор даже не дал ей понять, как к ней относится. Он принес цветы, попросил о поцелуе, а потом удалился.
Элеонор твердит, что в нем есть стиль, что он неподдельно благороден. А это еще сильнее пугало Ромилли. Прежде она имела дело с парнями попроще и чувствовала себя намного увереннее.
Девушка была так напугана, что собиралась заранее отказаться от всего, даже не попробовав. Она решила, что не примет от Нэйлора больше ни одного приглашения. Да и в этом не было необходимости, после того как Элеонор стала бегать на свидания без дочери.
Самочувствие Ромилли ухудшалось еще и по той причине, что после ее появления на памятном ужине в сопровождении Нэйлора активизировался Джефф Дэйвидсон, который взял за правило донимать ее всяческими соблазнительными предложениями. И от Нэйлора некоторое время не было звонка, а потому вопрос бесперспективности этих отношений стал представляться Ромилли окончательно решенным. Пока Элеонор не позвала ее к телефону со словами:
— Нэйлор звонит.
Ромилли с бешено бьющимся сердцем взяла трубку из ее рук.
— Мне нужна пара, — с места в карьер начал Нэйлор.
— Дрова пилить? — попробовала шуткой скрыть волнение Ромилли.
— Моя сестра и ее супруг завтра устраивают вечеринку. Пойдешь со мной?
Ромилли напряженно молчала, пытаясь сообразить, как быть в этой ситуации. После того как он поддержал ее во время прощального ужина Ярдли, отказать было бы свинством. Но согласие противоречило ее личным планам. И Ромилли не знала, как следует поступить.
— Понимаю, решиться сложно. Я не тот человек, с кем не стыдно показаться в обществе, — по-своему обыграл затянувшуюся паузу Нэйлор.
Ромилли
— Тебе не с кем пойти? — невпопад спросила Ромилли.
— Я не задавался этим вопросом. Меня больше интересует, пойдешь ли ты со мной? Ты, а не кто-то другой.
— Пойду, если ты действительно этого хочешь, — глупо ответила Ромилли, отчего ее мать схватилась за голову, драматически закатила глаза и поспешила выйти из комнаты.
— Представь себе, у меня есть такое желание, — насмешливо заверил ее Нэйлор. — Я заеду за тобой завтра в восемь.
— В восемь? Хорошо, — промямлила Ромилли и, как смогла, попрощалась с Нэйлором Карделлом.
Рухнув в изнеможении в кресло, она была готова утирать холодную испарину, выступившую от волнения на лбу.
— Мне тоже звонил Льюис сегодня, — хвастливо известила ее Элеонор, вновь вошедшая по завершении мучительного разговора.
— По поводу?
— Говорили о портрете. О том, что работа продвигается очень медленно и мне понадобится еще много-много сеансов позирования, чтобы разгадать суть, которая кроется под маской мужества и самообладания. Он готов пойти на уступки. Я призналась, что не настолько талантлива и не смогу писать по памяти. Мне нужно постоянно видеть его перед собой, чтобы осознать то неуловимое, что делает его таким привлекательным мужчиной, — артистически проговорила Элеонор, испытующе глядя на свою неопытную дочь.
— Мама, ты очень коварная женщина, — шутливо упрекнула Ромилли.
— Четверть века я была неисправимой дурой. Щедрой, честной, преданной, покорной, всепрощающей. А сейчас я просто женщина. У меня нет планов и неисполнимых желаний. Но у меня есть сегодняшний и, быть может, завтрашний день. И если я проживу их, рисуя Льюиса Селби, то смогу считать себя счастливой, — назидательно, но искренне проговорила мать. — Я пригласила его. поужинать у нас завтра вечером. Надеялась, ты возражать не будешь.
— Я обещала Нэйлору составить ему пару завтра на вечеринке его сестры, — тоном извинения сообщила Ромилли.
— Вот видишь, милая, как все замечательно складывается, — радостно подытожила Элеонор, чем немало удивила дочь.
Вновь уединившись в своей комнате и обдумывая, что надеть на предстоящую вечеринку, Ромилли со странным чувством осознала, что ситуация сложилась особая, Впервые мужчина намеревался представить ее своей семье. Девушка понимала, что предстоит ответственный вечер. Как выглядеть и как себя вести, оставалось для нее загадкой.
Она не решилась втягивать маму в эти переживания, предоставив той сосредоточиться на собственных.
Ромилли остановила свой выбор на темно-синем платье из шелка. Девушка была готова к семи тридцати и слонялась по дому в ожидании приезда Нэйлора. Она старалась не попадаться на глаза Элеонор и Льюису, который прибыл в седьмом часу и сразу уединился с ее мамой сначала в студии, затем в столовой, поскольку Элеонор приготовила для них двоих роскошный ужин.
Им было хорошо вместе, Ромилли это видела. Казалось, Элеонор совсем не волнуется, хотя дочь знала, что это не так. Но Элеонор вела себя очень естественно, как и Льюис, чего решительно недоставало Ромилли и Нэйлору.