Обнаженная для тебя
Шрифт:
Он отпрянул, явно удивленный тем, как я все это восприняла.
— Ладно. Прошу прощения.
Я отпила вина, стараясь умерить гнев и раздражение.
— Ты за что извиняешься? О чем сожалеешь — о том, что вывел меня из себя? Или о том, что это сделал?
Выдержав паузу в несколько сердцебиений, Гидеон ответил:
— Прошу прощения за то, что вывел тебя из себя.
Нет, ну надо же, он и вправду не врубился, в чем тут дело.
— Неужели ты не видишь, насколько это неправильно?
— Ева, — Гидеон со вздохом
— А это тоже не имеет значения. Они очень важны для меня. И если ты хочешь узнать что-то относящееся ко мне, то должен спросить меня.
— Хорошо.
— Больше так не поступай, Гидеон. Я не шучу.
— Хорошо. Я все понял, — ответил он с каменным лицом.
Теперь, поскольку ссориться мне на самом деле не хотелось, я вернулась к началу.
— Ну и как она на это отреагировала?
Он заметно расслабился:
— Ну, ей, разумеется, было нелегко. Особенно из-за того, что я это видел.
— Она сама видела нас в библиотеке.
— Это мы с ней не обсуждали, да и потом, о чем тут, собственно, говорить? Не извиняться же мне за то, что занимался любовью со своей девушкой. — Он откинулся назад на стуле и хрипло вздохнул. — Что уязвило ее по-настоящему, так это физиономия Кристофера на видео, его лицо, на котором было написано, как он на самом деле к ней относится. Тяжело узнать, что тебя просто-напросто используют. Особенно если это человек, который делал вид, будто о тебе заботится.
Чтобы скрыть свою реакцию, я снова наполнила вином наши бокалы. Гидеон говорил так, словно основывался на личном опыте. Что же такое на самом деле таилось в его прошлом?
— Ну а как ты сам с этим разбираешься? — пригубив вина, спросила я.
— А что я могу сделать? Годами я пытался найти подход к Кристоферу. И с одного боку заходил, и с другого. И деньгами осыпал, и угрозами. Но он даже не попытался измениться. Я уже давно усвоил, что способен лишь минимизировать последствия. Ну и, ясное дело, с самого начала старался держать тебя от него настолько далеко, насколько это возможно.
— Теперь, когда я все знаю, буду тебе в этом помогать.
— Отлично. — Глядя на меня поверх бокала, Гидеон отпил вина. — Ты ничего не спрашиваешь о моем визите к доктору Петерсену.
— Это не мое дело. Если только ты сам не захочешь поделиться. — Я встретилась с ним взглядом, очень желая, чтобы как раз это он и сделал. — Я готова тебя выслушать, как только тебе понадобится слушатель, однако сама задавать вопросы не собираюсь. Когда будешь готов впустить меня внутрь, тогда и впустишь. Но мне страшно интересно узнать, понравился ли он тебе.
— Пожалуй, — улыбнулся Гидеон. — Во всяком случае, разговорить человека, заставить его взглянуть на, казалось бы, очевидное с неожиданной позиции он умеет здорово.
— Да. Уведет разговор в сторону, а потом вернется к тому, с чего начали, но ты вдруг увидишь все это под совершенно иным углом и удивишься: «Почему я сам об этом не догадался?»
Пальцы Гидеона поглаживали ножку его бокала.
— Он прописал мне кое-что принимать на ночь, перед сном. По дороге к тебе я заехал в аптеку и купил лекарство.
— А как ты относишься к приему лекарств?
Он поднял на меня темные, беспокойные глаза.
— Чувствую, что без этого не обойтись. Мне необходимо быть с тобой, но так, чтобы обеспечить твою безопасность, чего бы это ни стоило. Доктор Петерсен заявил, что курс приема препаратов в сочетании с сеансами психотерапии оказывал нужное воздействие на некоторых пациентов с «нетипичными формами сексуальной парасомнии». Я должен этому верить.
Потянувшись к нему, я сжала его руку. Согласие на лечение — это значительный шаг, особенно со стороны человека, предпочитавшего долгое время не вспоминать о своих проблемах.
— Спасибо.
— Как я понял, — напрягся Гидеон, — людей с подобными, связанными с аномальным поведением во сне проблемами не так уж мало. Доктор привел мне пример: зарегистрирован случай, когда один пациент двенадцать лет насиловал свою жену во сне, прежде чем они обратились за помощью.
— Двенадцать лет? Боже мой!
— Возможно, они тянули с этим так долго потому, что во сне у этого парня лучше обстояло дело с потенцией, — угрюмо проворчал Гидеон. — И я не знаю, что это, если не убийственный удар по «эго».
— Да уж, черт возьми!
— Мне ли не знать, верно? Но так или иначе, я не хочу, чтобы ты считала себя обязанной делить со мной постель. Как ни крути, а волшебных пилюль не существует. Я могу лечь спать на вашем диване или отправиться домой, хотя честно признаюсь, что предпочел бы диван. У меня день лучше складывается, если я собираюсь на работу вместе с тобой.
— У меня тоже.
Поймав мою руку, Гидеон поднес ее к губам.
— Я и представить себе не мог, что со мной возможно такое… Что в моей жизни появится кто-то, знающий меня так, как ты. Кто-то, с кем можно свободно обсуждать за обедом все свои заморочки, потому что они не вызывают отторжения… Я благодарен тебе, Ева.
Сердце мое сжалось от сладкой боли. Он смог произнести эти прекрасные, эти превосходные слова!
— То же самое я чувствую по отношению к тебе.
Возможно, мои чувства были глубже, потому что я любила его, но вслух об этом говорить не стала. Рано или поздно он сам все поймет. Я не собиралась отступаться, пока он не станет абсолютно, безвозвратно моим.
С закинутыми на кофейный столик босыми ногами и ноутбуком на коленях Гидеон выглядел так по-домашнему, что это отвлекало меня от телевизионных шоу.