Обнаженная дважды
Шрифт:
Бесцветные губы девушки затрепетали, но она не издала ни единого звука и начала бесшумно красться по направлению к двери.
Последние несколько минут Жаклин слышала смутный шум и громкие голоса, доносившиеся из приемной офиса. Наконец один из них возвысился до пронзительного визга, и дверь с грохотом отлетела в сторону. Она ударила Сару Сондерс в плечо. Та отшатнулась назад, врезалась в стену, отпружинила от нее спиной и села на пол с хорошо различимым глухим шлепком. Никто не обратил на несчастную девушку ни малейшего внимания, так как в дверном проеме возникла огромная фигура, пылающая страстью и гневом.
Брюнгильда могла бы сказать о себе, что она «великолепна
Брюнгильда была одета в одну из своих любимых псевдоархаических хламид с большим количеством шнурков и имитацией чего-то вроде нагрудника. Существовало сильное сходство между ней и обожаемыми ею викингами, которых она изображала мускулистыми, закутанными в лохмотья мужиками в рогатых шлемах. На самом деле викинги не носили таких шлемов. Упоминание об этом факте, которое сделала Жаклин в одном из интервью, не согрело теплом их отношения.
Глаза неожиданной посетительницы, сверкавшие яростью, остановились на Жаклин, которая была со вкусом одета в шелковый костюм зеленого цвета, придававший ее глазам изумрудный оттенок и зрительно убиравший, по крайней мере, пять килограммов веса.
— Ты! — завизжала Брюнгильда, делая жесты в духе викингов.
Жаклин придирчиво стала рассматривать соперницу.
— У тебя назначена встреча, Брюнгильда, дорогая?
Брюнгильда засмеялась смехом маньяка.
— Ты теряешь время зря, Кирби. Не старайся обработать Стокса. Ты никогда не напишешь эту книгу. Она моя, только моя.
— Ты размажешь тушь и губную помаду по всей своей одежде, — заботливо сказала Жаклин. — Разреши мне предложить тебе платок, дорогая. Тебе обязательно надо использовать его для вытирания лица вместо рукавов. Знаешь, полные люди сильно потеют.
Пальцы Брюнгильды согнулись, скорчившись подобно сочным белым червям. Глаза Жаклин сузились.
— На твоем месте я бы не стала этого делать, — добавила она.
Брюнгильда обдумала сказанное соперницей и решила последовать ее совету. Но при этом она размахнулась мускулистой рукой и смела на пол вазу, стоявшую на ближайшем к ней столе. Сара, только что с трудом поднявшаяся на ноги, приняла на себя большую часть воды и дюжину чайных роз, которые шлепнулись ей в грудь. Промокшая, она ретировалась за дверь в поисках безопасного места.
— Ты никогда не заполучишь эту книгу, Жаклин Кирби, — ревела Брюнгильда. — Прежде я удавлю тебя голыми руками, и тебя тоже, Стокс, тебя, извивающуюся подлую змею!
Ее путь через приемную был отмечен ужасающим беспорядком: кресла опрокинуты, разнообразные мелочи растерты в порошок.
— Банально, все так банально, — прошептала Жаклин. — Боюсь, что это слишком типично для литературного стиля нашей дорогой Брюнгильды. С вами все в порядке, мисс Сондерс?
Из-за двери донесся писк согласия. Жаклин повернулась в сторону Стокса, который сполз со стула вниз так, что была видна только одна его голова.
— Я пойду, Бутс. Ты не возражаешь, если я буду называть тебя Бутсом?
Туловище Стокса начало потихоньку выползать обратно. Его лоб блестел от пота, но он старался улыбаться.
— Да, конечно. Я не возражаю, совсем не возражаю. Я буду на связи, Жаклин. Мы должны вскоре пообедать вместе. Чтобы отпраздновать… отпраздновать…
Жаклин, ожидая прибытия лифта, вновь и вновь прокручивала в памяти состоявшийся разговор
«Если бы отбором занималась я, — подумала Жаклин, — я бы устроила конкурс. Открытый для всех, как для пребывающих пока в безвестности гениев, так и для старых писак по заказу. Не составило бы большого труда и времени избавиться от безнадежных претендентов. Я бы наняла группу молодых, нетерпеливых студентов, специализирующихся по английскому языку в Колумбийском университете, заплатила бы им минимальную сумму… Могли бы возникнуть какие-нибудь проблемы с законами, но толковый адвокат нашел бы путь, как можно их обойти. Сделать так, чтобы все согласились на форму договора, ничего не обещающую. (Знания Жаклин законов были чрезвычайно схематичны.) А какая бы поднялась вокруг всего этого рекламная шумиха! Поиски актрисы на роль Скарлетт О’Хара просто побледнели бы в сравнении с ней…»
Двери лифта распахнулись. Жаклин тяжело наступила на ногу неряшливого парня, пытавшегося первым вскочить в лифт, одарила его обворожительной улыбкой, ласково сказала ему «благодарю вас» и вошла в кабину. Юнец, прихрамывая, вошел за ней и забился в угол, прижавшись спиной к стенке.
Подбор актеров для фильма был другой мечтой агента. Как заменить двух трагически погибших молодых звезд, которые так захватывающе сыграли роли Ары и Хоксклиффа? Конечно, это была бы лента с большой буквы; киноиндустрия, сумевшая слепить продолжение «Челюстей» и «Рэмбо», будет биться за продолжение «Обнаженной».
И так бы действовали многие. Методы Брюнгильды отличались восхитительной прямолинейностью, но она была не единственной писательницей, которая могла использовать любой прием, недалекий от нанесения увечий, с тем, чтобы заполучить для себя лакомый кусок. Не говоря уже о заинтересованных агентах, редакторах, издателях…
Лицо Жаклин расплылось в сияющей улыбке. Что касается настоящей кровавой, безжалостной и коварной борьбы, то ни мафия, ни даже бюрократия из Вашингтона и в подметки не годятся издателям.
Крису было не до веселья.
— Преувеличение — самая простейшая форма юмора, — менторским тоном произнес он. — Ты знаешь, что это неправда. В издательском бизнесе есть много порядочных, интеллигентных людей.
С полным ртом Жаклин могла только нахмуриться.
Они завтракали в любимом ресторане Криса, в заведении, наводящем страх на Семьдесят четвертую улицу. Большинство его клиентов громогласно отказывались здесь обедать. Жаклин, до безумия любившая все продукты, которые были вредны для ее здоровья, заинтересованно расправлялась с завтраком, буквально напичканным полинасыщенными жирами с едва заметным содержанием клетчатки.