Обнаженная модель
Шрифт:
— После флота я окончил стоматологический институт, но, как видишь, продолжаю музицировать в ресторанном оркестре, на зарплату врача выжить можно, но жить трудно, вот и пригодилась освоенная на службе профессия барабанщика. Недавно виделся со Спиричевым, он работает в театре имени Гоголя. Мы вспоминали о тебе. Он сказал, что ваша дружба продолжается. Он то мне и поведал о тебе, что ты художник, выставляешься в Манеже, а также работаешь в театре и кино. Я, признаться, не хожу на такие мероприятия, да и занят, днем в поликлинике, вечером в ресторане, но в кино не раз читал твою фамилию в титрах и думал, что это твой однофамилец. А Роберт мне сказал, что это ты и есть. А сейчас ты в Москве кино снимаешь или на выставку приехал?
— Я в командировке, только что сдали в Госкино две картины сразу, вот и решили посидеть в ресторане. И вот
Сергей тоже не оставил полученную на флоте профессию водолаза, работает в Газпроме, прокладывает нефтегазовые трубопроводы по дну рек и озер. Говорит, что это очень тяжелый труд, не то, что на Балтике, где даже на большой глубине приличная видимость и плотное дно. Совсем другое дело на реках и озерах, порой ил засасывает по самую грудь, а сильное течение буквально валит с ног. При нулевой видимости ему приходится работать на ощупь, а это очень трудно и опасно, ведь Сергей занимается сваркой труб большого диаметра, и порой даже приходится привязываться цепью к трубе, чтобы не снесло течением. Самое сложное и опасное, говорит он, это подводная сварка, но, правда, деньги платят хорошие. Но не из-за длинного рубля опускается он под воду, просто ему нравится профессия водолаза. Сергей рассказал мне, что у него отпуск, и он отдыхает в Москве и ни в чем себе не отказывает.
Мы с Аликом выпили за друзей балтийцев. Неожиданно он вспомнил о нашем приятеле по морской службе Жоре Токаеве.
— Вот ты работаешь в кино, а интересно как сложилась судьба матроса Жоры Токаева?
Ведь он попал на службу, будучи известным цирковым артистом.
— Да, — ответил я, — Жора действительно до службы на флоте был артистом цирка в знаменитой конной группе Алибека Кантемирова, еще юным артистом он успел объездить с гастролями полмира.
— Однажды Жора, — продолжал я, — показал нам вырезку из газеты, в которой рассказывалось о молодом артисте цирка, Георгии Токаеве, который снимался в знаменитом фильме « Смелые люди», где в главной роли был не менее знаменитый артист Сергей Гурзо. Зрители были уверены, что сложный и опасный трюк выполнил сам любимый артист. Когда мы прочитали вырезку из газеты, для нас стало открытием, что сцена с освобождением была выполнена не Сергеем Гурзо, а скромным артистом цирка Жорой Токаевым. Мы тогда были уверены, что все трюки в кино выполняют сами актеры. В газетной статье рассказывалось, как Жора снимался в эпизоде спасения русских девушек от угона в Германию, они были заперты в товарном вагоне, который был прицеплен в хвосте эшелона. В остальных вагонах ехали немецкие солдаты и офицеры, по их мнению, это спасало от нападения партизан. В задачу Жоры Токаева входило, сидя верхом на лошади, догнать эшелон, поравняться с последним вагоном, на ходу перепрыгнуть с коня на подножку, взобраться на крышу, пробежать по ней, спуститься между вагонами и отцепить его от эшелона во время движения поезда, и тем самым спасти советских девушек. Все это исполнил молодой артист цирка Георгий Токаев, загримированный и одетый под Сергея Гурзо. По тем временам Токаев был один из первых советских каскадеров. Позже, подобные трюки не раз блестяще выполнял земляк Жоры, Петр Тимофеев, создавший целую каскадерскую школу.
— Жора, — удивленно спросил я его, — что же ты раньше не рассказал об этом уникальном эпизоде твоей артистической жизни? Я бы не утерпел.
— Если бы я не показал вам эту статью, вы не поверили бы мне, — скромно ответил Жора.
— Ты прав, не поверили бы, это точно! — добавил Роберт Спиричев.
Я продолжал рассказывать о Жоре Токаеве. Сидящие за столом внимательно слушали меня, эта история всех заинтересовала.
— Так вот, когда мы служили на Балтике, в Таллиннском цирке гастролировала знаменитая конная группа джигитов под руководством Алибека Кантемирова. Помню, как в один из дней с шефским концертом к нам на береговую базу приехала небольшая группа артистов цирка: акробаты, жонглеры, клоуны.
Жора Токаев сказал нам:
— Ребята, все цирковые артисты очень хорошо друг друга знают, поэтому я предлагаю сесть во время представления на первый ряд, если они меня узнают в моей морской робе,
— Это почему же нам ждать, пока они тебя узнают, Жора, они могут и не признать тебя в бескозырке и тельняшке, давай знакомь нас сразу с артистами, не стесняйся, ты их знаешь и они тебя тоже, так познакомь и нас с ними, — сказал Роберт.
— Нет, ребята, давайте поначалу посмотрим выступление, а потом я, конечно, вас познакомлю с ними, — ответил Жора, — я и сам соскучился по цирку.
Все так и произошло. После концерта Жора повел нас за кулисы.
— Токаев! Жорик, дорогой! — воскликнули артисты и бросились обнимать и целовать нашего матроса, — мы узнали тебя еще во время выступления и решили после концерта встретиться с тобой, но ты нас опередил.
Жора представил нас своим друзьям, сказав:
— Это мои друзья, они также имели отношение к искусству на гражданке.
У администратора цирковой группы тут же возникло решение, и он предложил Жоре:
— Я сегодня же переговорю с директором цирка. Попробуем выкупить тебя, дав шефское представление в Таллиннском цирке. Я расскажу, что мы видели тебя во время концерта на береговой базе флота, и предложу ему провести большое шефское представление для моряков Балтийского флота с просьбой о твоей досрочной демобилизации, как очень талантливого циркового артиста, поскольку век конного джигита короток, и ты больше пользы принесешь своим искусством.
Мы были в восторге от такого предложения администратора. Нас поразила цирковая солидарность, где все держаться вместе и заодно. Жора поблагодарил артистов и администратора за это предложение. На этом наша встреча закончилась, цирковая группа села в автобус и покинула территорию береговой базы. Провожать их вышли все моряки базы.
Через неделю, в следующее воскресенье, сразу после завтрака, нам было объявлено, что мы идем на шефское представление в Таллиннский цирк. Форма одежды парадная: белые форменки и бескозырки, черные брюки и хромовые ботинки. К зданию цирка двигались колонны моряков со стороны Купеческой и Минной гаваней. Нас с Карьяны привезли на автобусах. На ленточках бескозырок под ярким весенним солнцем сверкали золотом надписи: «Дважды Краснознаменный Балтийский флот». Ярко начищенные медные пряжки ремней с якорем пускали солнечные зайчики и слепили глаза девушкам, стайками фланировавшим по брусчатке древних улиц Таллина. Они кокетливо посылали нам воздушные поцелуи и приветливо улыбались. У входа в цирк играл духовой оркестр под управлением майора Шихали, тот самый оркестр, который ходил в Швецию на крейсере «Свердлов». Настроение было праздничное, тем более, что адмирал Черный приказал дать увольнение всем морякам до двадцати трех часов ноль ноль минут после представления в цирке, чтобы моряки могли продолжить отдых.
Это было здорово!
Прошло несколько дней. Матроса Жору Токаева вызвал к себе замполит Неймарк и сообщил ему, что тот досрочно демобилизован. Вечером к нам на береговую базу пришел Жора, чтобы попрощаться. Одет он был уже в гражданский костюм песочного цвета, белую рубашку и галстук, в руках у него был увесистый баул. Мы прошли в помещение за сценой, где обычно собиралась «творческая интеллигенция флота», и куда не заглядывало начальство. Там уже сидели, ожидая нас, Витя Ковтун и Николай Усиков. На столе были расставлены стаканы, и открыты банки со шпротами и крабами, на белых тарелках лежали большие куски жареного угря. Когда мы вошли, все встали и приветствовали демобилизованного матроса, а ныне вновь артиста советского цирка Георгия Токаева.
Глава 37
Мои воспоминания прервал голос стюардессы:
— Уважаемые пассажиры, наш самолет пошел на снижение. Спинки кресел приведите в вертикальное положение, пристегните ремни. Температура воздуха в Ашхабаде +40 по Цельсию.
За иллюминатором стремительно проносились обрывки облаков. Сквозь них в прозрачной дымке проплывали горные хребты Копетдага, ослепительно сверкая на синем фоне гор еще не успевшими растаять под весенним, но уже знойным солнцем пятнами снега. Самолет резко пошел на снижение, внизу стремительно пронеслись кварталы Ашхабада. Легкий толчок приземления, и самолет, прокатившись по бетонке, застыл у застекленного здания аэровокзала. Сделав первый шаг по трапу самолета, я зажмурил глаза от яркого солнечного света. Меня обдал раскаленный воздух Каракумов, и мое тело мгновенно покрылось горячей испариной.