Обнаженная в шляпе

Трускиновская Далия Мейеровна

Игрушка резким финтом обогнул ее и Толяна и выплеснул на ошеломленную Наташу ведро воды.

Дальнейшее с трудом поддается описанию.

Пионеры повели себя именно так, как рассчитывал Игрушка… Они пришли в восторг и с воплями окружили Наташу, Алену, уголовников и Игрушку с пустым ведром. Теперь вся надежда была на педагога. Игрушка и тут не промахнулся.

Это была классическая старая дева пятидесяти лет от роду, со всеми положенными старой деве комплексами и добродетелями.

– Это свинство! – вскричала она,

тыча пальцем во внезапно обнажившуюся Наташу, – Это безобразие! При детях! Я не допущу разврата! Я милицию вызову! Голых женщин по шоссе водят! Сексуальные маньяки!

Она яростно наступала на Толяна Могилу и его обалдевшего приятеля, одновременно стараясь своей широкой спиной прикрыть развратное зрелище от невинных детских глаз. Тщетно – отряд сгрудился вокруг Наташи с Аленой, пораженный даже не столько обнаженной натурой (это были современные дети, воспитанные на видиках), сколько внезапностью и необъяснимостью стриптиза.

Игрушка выдернул из толпы Алену.

– Беги! – приказал он. – Туда, к «жигулю»! Живо!

Увидев, что Алена убегает. Могила рванулся было за ней, на ходу суя руку в карман, но патентованная старая дева вцепилась в него и повисла на нем, как черт на сухой вербе.

– Куда?! Я вас, маньяков, в милицию сдам! Вы еще штраф заплатите! За оскорбление общественной нравственности! Семеч-кин! Коля Семечкин! Беги к автомату! На автобусной остановке! Вызывай милицию! Надя! Надя!

– Что, Антонина Семеновна? – отозвалась молоденькая пионервожатая, с трудом сдерживая мальчишек, рвущихся поближе к Наташе.

– Надя, ты того, второго, не пускай! Саша! Саша Виктюк, не трогай голую тетю, я кому говорю?! Беги к другому автомату – знаешь, по дороге на пляж!

Отшвырнув ведро, Игрушка сорвал с себя рубашку и завернул в нее Наташу. Наташа повисла у него на шее.

– А вы!.. – не выпуская Могилу, педагогша обратилась к Наташе. – СПИД распространяете? По вас вендиспансер плачет! Горькими слезами! Сказала бы я, кабы не дети!..

– Антонина Семеновна, я милицию привел! – раздался звонкий мальчишеский голос.

– Спокойно, товарищи, спокойно! Где тут разврат?

И Игрушка с Наташей увидели Соломина. Следом шел Зуев.

Как с неба свалившийся лейтенант заставил Могилу и очкастого попятиться. Поняв, что рэкетирам терять уже нечего. Игрушка отпустил Наташу и, схватив за руки двух пионеров, отшвырнул их подальше от Могилы, и вовремя.

Загнанный в угол Толян выхватил из кармана пистолет.

Хоть на шаг, а все взрослые отступили – даже отважный Соломин, даже неукротимая старая дева. Для пионеров же это стало как бы продолжением праздника.

– Смотри, чего у дядьки!

– Ой, девочки! Настоящий!

Этих детей даже базукой трудно удивить – эти дети насмотрелись боевиков и обожали сериалы из жизни мафии. Они немедленно обступили Толяна. Рэкетир ахнуть не успел, как заряженный пистолет был

у него выхвачен и пошел по рукам.

– Пройдемте, гражданин, – служебным голосом предложил Соломин. – Туг поблизости пост ГАИ. Оттуда мы вызовем для вас экипаж.

С большим трудом удалось отнять у ребят пистолет.

Дальше все двинулись такой процессией: впереди шли вожатая Надя и знаменосец с флажком. За ним Антонина Семеновна волокла Толяна. Рядом с Толяном шел Соломин. За ними Зуев тащил очкастого.

Отряд, галдя, замыкал шествие.

Глава двадцать вторая РАЗВЯЗКА

Игрушкина совесть была чиста.

Он в трех словах шепотом изложил Соломину суть дела и занялся Наташей. Нельзя было оставлять ее в таком виде посреди шоссе. Она перепугалась до того, что отказало соображение. Наташа мертвой хваткой вцепилась в Игрушку и ошалело молчала.

Игрушка привел ее к «жигуленку», открыл дверцу и вытащил сумку с ее вещами. Наташа кивнула, зашла за машину и стала переодеваться. Алена же стояла под деревом и ждала, пока Игрушка ей хоть что-нибудь скажет. Но на него последние события подействовали как-то странно. У него тоже пропал дар речи.

– Игрушка! Помоги застегнуться! У меня руки дрожат! – донеслось из-за машины. Игрушка зашел за «жигуленок» и вернулся с прозрачным купальником в руках. Он с трудом собрал в комок и отжал невидимую ткань. На ней обозначились безумные орхидеи.

– Ты не умеешь отжимать, – сказала Алена. – Давай сюда.

Она забрала у Игрушки купальник и ловко выгнала из него последнюю воду.

– Какая хитрая штуковина, – сказала Алена, глядя на купальник, – Вовремя же ее Наташка надела!

Игрушка мрачно молчал.

– И ты не хочешь ни о чем спросить меня?

– Пусть тебя Соломин спрашивает. Ему за это деньги платят, – буркнул Игрушка.

– Соломин тоже спросит. Теперь-то я могу спокойно идти к нему в УВД, не боясь, что подставлю хороших людей.

– К Соломину, пожалуйста, к Соломину. Меня это не касается.

– Может, ты все-таки выслушаешь? – уже сердясь, спросила Алена.

– Пусть Соломин выслушает.

Тогда Алена сменила тактику.

– Наталья, ты уже? – крикнула она.

– Уже! – и к ней вышла одетая Наташа.

– А ты-то хоть хочешь знать, что это все значит? Почему меня увезли сюда? И откуда я знаю Могилу?

– Аск!

Игрушка, услышав свое словечко, покосился на Алену с Наташей. Конечно, ему было безумно любопытно. Но простить Алену он не мог. Предательства он вообще не прощал. Ни в какой форме.

– Когда утром Соломин был у Кости на квартире, он не обнаружил ничего странного? – спросила Алена.

– Ну, чернозем, таблетку какую-то… Что гибкий шланг от душа на полу лежит и вода льется. И твой янтарный браслет! С него вся эта чушь и началась!