Обнаженная
Шрифт:
Вскор она прижалась къ Реновалесу, обняла его за шею и съ наслажденіемъ запустила пальцы въ его густые, всклокоченные волосы.
Она не отличалась гордостью. Мужчины обожали ее, но она принадлежала душою и тломъ своему художнику, этому неблагодарному, который такъ лниво отвчалъ на ея любовь и причинялъ ей кучу непріятностей… Порывы нжности побуждали ее цловать его въ лобъ съ чистымъ и великодушнымъ бидомъ. Бдненькій! Онъ такъ много работалъ! Вс его напасти происходили отъ усталости, переутомленія, чрезмрной работы. Онъ долженъ былъ бросить кисти, жить спокойно, крпко любить ее, быть счастливымъ съ нею, давать отдыхъ своему уму; тогда разгладились
– Дай мн поцловать тебя еще разъ въ твой красивый лобъ, чтобы умолкли и уснули духи, которые живутъ подъ нимъ и не даютъ теб покоя.
И она снова цловала красивый лобъ, съ наслажденіемъ прижимаясь губами къ бороздамъ и выпуклостямъ этой неровной поверхности, напоминающей вулканическую почву.
Долго звучалъ въ тихой мастерской ея ласковый слащавый голосъ, похожій на дтскій лепетъ. Она ревновала его къ живописи, жестокой дам, требовательной и антипатичной, которая сводила, повидимому, ея бднаго мальчика съ ума. Дождется знаменитый маэстро того, что въ одинъ прекрасный день она явится въ масгерскую и подожжетъ ее со всми картинами. Графиня старалась привлечь его къ себ, усадить на колни и убаюкать, какъ ребенка.
– Ну-ка, донъ Маріанито. Посмйтесь немножко, потшьте свою Кончиту. Ну, посмйтесь же, гадкій!.. Смйся, или я побью тебя!
Онъ исполнилъ ея желаніе, но смхъ его звучалъ неестественно; онъ старался вырваться изъ ея рукъ, такъ какъ дтскія шутки графини, доставлявшія ему прежде большое удовольствіе, утомляли его теперь. Ея руки, ея губы, теплота ея тла, соприкасавшагося съ нимъ, оставляли его теперь равнодушнымъ и нисколько не возбуждали его. И онъ любилъ прежде эту женщину! И ради нея совершилъ онъ жестокое и непоправимое преступленіе, которое навки наложило на него тяжелое бремя угрызеній совсти!.. Какіе неожиданные сюрпризы подноситъ часто жизнь!
Холодность художника передалась въ конц концовъ и графин. Она очнулась, казалось, отъ своего добровольнаго сна, отодвинулась отъ любовника и пристально поглядла на него властными глазами, въ которыхъ снова засверкала искра гордости.
– Скажи, что любишь меня! Скажи сейчасъ-же! Мн нужно это!
Но тщетно старалась она выказать свою власть, тщетно склонялась къ нему, словно желала заглянуть внутрь его существа, Художникъ слабо улыбался и бормоталъ уклончивыя слова, не желая исполнить ея требованія.
– Скажи громко, такъ, чтобы я слышала… Скажи, что любишь меня… Назови меня Фриною, какъ раньше, когда ты бросался передо мною на колни и цловалъ все мое тло.
Но онъ ничего не сказалъ. Казалось, что онъ стыдится этого воспоминанія и склонилъ голову, чтобы не видть ее.
Графиня нервно вскочила съ мста и въ бшенств остановилась посреди мастерской; руки ея были сжаты въ гнв, нижняя губа дрожала, глаза сверкали зеленоватымъ блескомъ. У нея появилось желаніе разбить что-нибудь, упасть на полъ и корчиться въ судорогахъ. Она колебалась, разбить-ли ей одну арабскую чашу, стоявшую по близости, или обрушиться на склоненную голову художника и впиться въ нее ногтями. Гадкій человкъ! А она такъ любила его и прежде, и теперь еще, чувствуя себя связанною съ нимъ тщеславіемъ и привычкою!..
– Скажи, что любишь меня! – крикнула она. – Скажи немедленно! Да или нтъ?..
Но она опять не получила отвта. Наступило тяжелое молчаніе, Ею снова овладло подозрніе о новой любви, о другой женщин, которая заняла ея мсто. Но кто
Маэстро увидлъ на лиц Кончи тоже выраженіе сомннія и удивленія, какъ у Котонера. Кто это такое?.. Ho y графини колебаніе длилось не такъ долго; женская гордость обострила ея чувства. Позади этой незнакомой головы она увидла цлую толпу глядвшихъ на нее старыхъ портретовъ.
О, какое глубокое изумленіе отразилось въ ея глазахъ! Какимъ холоднымъ и удивленнымъ взглядомъ смрила она художника съ ногъ до головы!
– Это Хосефина?
Онъ склонилъ голову въ знакъ безмолвнаго отвта. Но это молчаніе показалось ему самому трусостью; онъ почувствовалъ потребность крикнуть передъ этими портретами то, чего не смлъ и высказывать вн мастерской. Это было желаніе польстить покойной, вымолить у нея прощеніе, сознаться въ своей любви безъ надежды.
– Да, это Хосефина.
Онъ произнесъ эти слова, развязно сдлавъ шагъ впередъ и глядя на Кончу, точно на врага; эта враждебность въ его взгляд не прошла для нея незамченною.
Они ничего не сказали больше другъ другу. Графиня не могла говорить. Дйствительность перешла вс границы правдоподобнаго, понятнаго ей.
Онъ влюбился въ жену… посл ея смерти! Онъ заперся, какъ аскетъ, чтобы писать ее такою красавицею, какою она никогда не была при жизни!.. Жизнь подносила людямъ большіе сюрпризы, но такихъ вещей графин никогда еще не приходилось видть.
Ей чудилось, будто она падаетъ и падаетъ подъ бременемъ изумленія. Когда она очнулась отъ этого состоянія, она почувствовала въ себ перемну. Ни жалобы, ни болзненнаго содроганія… Все окружавшее казалось ей въ высшей степени страннымъ – и комната, и человкъ, и картины. Это вышло изъ предловъ ея пониманія. Застань она здсь другую женщину, она расплакалась бы, застонала отъ огорченія, стала-бы биться въ судорогахъ на полу, полюбила бы маэстро еще сильне, подзадориваемая ревностью. Но увидть соперницу въ умершей женщин! И не только въ умершей… въ жен! Этотъ случай показался ей сверхъестественно смшнымъ. Ею овладло безумное желаніе расхохотаться. Но она не засмялась. Она вспомнила ненормальный взглядъ художника при встрч въ мастерской. И теперь въ глазахъ его сверкала такая же искра.
Она почувствовала страхъ; страхъ передъ огромною, звучною комнатою, страхъ передъ человкомъ, молча разглядывавшимъ ее, какъ незнакомую. Да и сама Конча видла въ немъ теперь чужого.
Она взглянула на него еще съ состраданіемъ и нжностью, которыя всегда находятся у женщины при вид несчастья, хотя бы оно постигло совсмъ чужого человка. Бдный Маріано! Все было кончено между ними. Она не обратилась къ нему на ты и протянула на прощанье только пальцы правой руки въ перчатк съ видомъ важной неприступной дамы. Они долго простояли такъ, разговаривая только глазами.