Обнаженное солнце (сборник)
Шрифт:
— Мы отсрочили взрыв на полчаса, — резко ответил Грегори. — Это пока все, чем мы можем похвастать. Делай, как тебе приказали.
Когда внутренние переговоры прервались, снова стал слышен голос Китли:
— Я опознал эти метеориты как свинцовые кирпичи из защиты реактора на “Подсолнечнике”. Понимаете, что это означает? Вторая часть потока концентрируется вокруг массы кирпичей, и гравитация этой массы превосходит центробежные силы. Эта часть потока конденсируется. Поэтому его опасность для космоходства уменьшается, а лет через двадцать мы сможем попросту подогнать к нему корабль и погрузить добро на борт. Правда, об этом, наверно, лучше поговорить потом… В любом
Не успел Китли закончить фразу, как вновь послышался голос Колфилда:
— Попробуйте пятый.
Нолан нажал на соответствующую кнопку, свет на мгновение погас, но затем снова вспыхнул красный сигнал. Нолан взглянул на капитана.
— Колфилд, что там у вас происходит? — спросил Грегори.
Пленник ответил, что гнездо пятого стержня расчищено на четверть, но дальше он снова застрял. Что-то мешает внутри реактора. У Колфилда была идея, как с этим справиться, но время истекло. Можно ему поработать еще пять минут?
— Нет, — сказал Грегори.
— Но осталось немного, — возразил Колфилд. — У меня получается лучше, чем у всех вас, вместе взятых. Дайте мне пять минут, моя карта все еще красная…
— Ну хорошо, — сдался Грегори.
Тут он подумал о том, что, даже если реактор не взорвется, что, правда, вызывало тяжкие сомнения, особенно после последних слов Колфилда, корабль находится в страшном состоянии. Потребуется как минимум неделя, чтобы привести его системы в порядок и восстановить герметичность. Но Грегори не мог отделаться от леденящего предчувствия, что время утекает неотвратимо и им отмерены не дни, а минуты. Грегори знобило, неприятно сосало в желудке, и вдруг он понял, что эти симптомы означают лишь одну болезнь — страх смерти.
В этот момент Грегори ощутил, что корабль слабо содрогается, чуть вздрагивают подлокотники кресла.
— Что еще там случилось, Колфилд?
— Я двигаю стержни… надо проникнуть… — пленник делал паузы, чтобы перевести дыхание. — А то… а то мне не забраться внутрь.
Грегори почувствовал, как струйка пота потекла у него по лбу. Колфилд явно лгал. Стержни нельзя было так двигать. Они для этого не приспособлены. Но почему он врет? Что он там внизу делает?
Еще пятнадцать минут назад Грегори сразу ответил бы на этот вопрос. Именно поэтому он настоял на том, чтобы Колфилд не снимал карту, и предупредил его против глупостей. Этот человек понимал, что он виноват в той страшной опасности, что создалась для кораблей, он понимал, что из-за него уже погибли люди и корабли, и, разумеется, мучился ощущением своей вины. Он мог решить, что обязан пожертвовать собой и кинуться в реактор, чтобы свести счеты с самим собой.
Теперь Грегори знал, что в течение одиннадцати лет этот человек скрывал свое настоящее имя. И все эти годы наказание за совершенное им преступление возрастало и соответственно возрастал страх разоблачения. И он скрывал свое имя до последней минуты, отказываясь от вспоминаний, и дал ложные показания о втором потоке в надежде, что они минуют его, не обнаружив тела. Но тело человека, умершего одиннадцать лет назад, было найдено, и на нем был диск с именем Джеймса Эндрю Кол-филда.
Конечно, пленник чувствует себя плохо. И не известно, что в нем берет верх — чувство вины или чувство страха. Потому что он не бывший механик “Подсолнечника”, а его бывший капитан Уоррен.
Грегори сделал знак Нолану, чтобы тот молчал и быстро выбрался с мостика. Без единого звука он постучал по шлему Хартмана и приказал ему жестом следовать за ним.
Пробраться колодцем они теперь не могли, но видели, что происходит на его дне. Пленника там не было. И это могло означать лишь одно: он был в активной зоне реактора.
— Он выбросил все сюда руками! — сказал Грегори. — Нам придется расчищать проход. Времени нет!
— Не подходите ко мне! — раздался в наушниках хриплый голос Колфилда. Тут же послышался и голос Нолана:
— О чем вы говорите? Что там происходит?
Объяснять было некогда. Грегори потянул за отошедший лист обшивки и дернул его, пытаясь оторвать. Он был в отчаянии. Он ощущал себя заточенным на тысячелетия в бутылку джином…
Уоррен был любимым капитаном на своем корабле. Ему грозили суд, позор, разжалование и, возможно, тюрьма. Руки и лицо его обгорели во время взрыва в трубе настолько, что узнать его было невозможно. Даже по отпечаткам пальцев нельзя было определить его личность. Умирающий механик выбросился в космос. И Уоррен по настоянию команды взял себе личность механика. А в госпитале на Земле миссис Уоррен поняла, что она вовсе не вдова. И она снова вышла замуж за своего для всех умершего мужа.
А Грегори подозревал черт знает что!
— Сэр! — буквально загремел в ушах голос Нолана. — Он туда залез! Он вытаскивает стержни руками! Что мне…
— Не вмешивайтесь, — раздался спокойный голос пленника. — Дайте мне подумать.
— Но мы же можем в любой момент взлететь на воздух!
— Колфилд, прекратите! — сказал Грегори. — Выйдите из зоны. Сейчас же!
Ответа не последовало.
Капитан Уоррен был умным и знающим космонавтом. Все годы, проведенные под чужим именем, он постоянно искал сообщений о жертвах, которые мог вызвать созданный им метеоритный поток. Не позавидуешь такой жизни. К тому же жена взяла с него слово, что он не вернется в космос. От этого было еще тяжелей. А вокруг все росла враждебность к тем, кто засорял космос, особенно к повинным в том капитанам… Страх, растерянность, чувство вины накапливались в нем год от года.
Слишком долгое и жестокое напряжение может разрушить всякий разум. А страх и чувство вины могут превратиться внезапно в слепую бессмысленную ненависть к преследователям. Не исключено, что тело настоящего Колфилда послужило той соломинкой, которая сломала спину верблюду… Ведь преследователи бывшего капитана — его спутники на “Декарте”…
Грегори раскидывал обломки, набившие колодец, не задумываясь о том, что может повредить скафандр. Он уже верил в то, что в реакторе таится сумасшедший. И их жизнь сейчас зависела от того, успеют ли они вытащить его оттуда.
Так прошло несколько минут.
Внезапно на дне колодца Грегори увидел запрокинутое лицо Уоррена.
— Все в порядке, джентльмены. Я выхожу, — сказал он.
— Реактор дезактивирован, — возбужденно воскликнул Нолан. — Мы спасены!
“Да, мы спасены”, — устало подумал Грегори. Но не все. От него до Уоррена было двадцать футов, а счетчик Гейгера безумствовал.
Работая как сумасшедшие, они соорудили временный переходник у одной из неповрежденных кают. Загерметизировав каюту и снабдив ее аварийным запасом кислорода, они внесли туда Уоррена и раздели его. Он был достаточно облучен, чтобы добавлять к этому радиацию от скафандра. Тогда же они обнаружили, что он вошел в активную зону с самого начала. “Радиационная карта”, которую они сняли с него, оказалась кружком, вырезанным из обложки его блокнота.