Обнаженные души
Шрифт:
Лейла повернулась к мужу. Его губы жадно накрыли ее рот. Она ответила с не меньшим пылом. Задохнувшись, они, наконец, прервали поцелуй, но не разомкнули объятий. Тишину комнаты нарушало только взволнованное дыхание и торопливый стук его сердца. Рафаэль огляделся — они остались одни. Посторонние ушли, как он надеялся, навсегда.
— Какое счастье, что все закончилось, — сказал он после паузы.
Лейла напряглась в его руках. Кажется, ей не очень понравилось его замечание.
— Да, — горячо согласилась она. — Не ожидала
Конечно, он действовал слишком импульсивно, но добился чего хотел — обнял жену и выставил из дома съемочную группу. У Лейлы было другое мнение. Она резко вырвалась.
— Дорогая, поверь, я только хотел защитить тебя и детей.
Она покачала головой, глаза наполнились слезами.
— Ты не понимаешь, — задыхаясь, сказала она. — Я не могу жить как птица в клетке, терпеливо дожидаясь, когда ты соблаговолишь выпустить меня ненадолго или уделишь внимание, оторвавшись от своей работы.
Рафаэль запустил пальцы в волосы и чертыхнулся. Лейла была права. Сегодняшний день еще раз показал, что не в его силах запретить ей строить собственную карьеру.
Неожиданно на память пришел случай из детства.
Он поймал маленького крольчонка в кустах за домом в Вулферстоне и попросил разрешения оставить его дома.
— Я буду заботиться о нем, — обещал он матери с искренностью восьмилетнего ребенка, — Кормить, любить, оберегать.
— Рафаэль, ты подумал, какую жизнь готовишь привыкшему к свободе животному? — спросила его мать.
— Но я люблю его, — со слезами умолял Рафаэль.
Мудрая, терпеливая женщина только улыбнулась:
— Если любишь кого-то, отпусти. Выбор остаться или уйти должен быть добровольным. Это касается многих вещей в жизни.
До сегодняшнего дня Рафаэль не вспоминал урока.
Лейла — его жена, а не собственность. Если держать ее пленницей, рано или поздно она возненавидит его.
— Согласен, — сказал он, пряча боль за непроницаемой маской. — У меня нет права запретить тебе работать или удерживать здесь насильно. Но я не допущу, чтобы мы вернулись к беспорядочной жизни, которую вели последний год. Дети должны знать родителей.
Лейла прижала пальцы к вискам.
— Рафаэль, я не собираюсь работать постоянно и не смогу жить вдали от тебя. Мне удалось добиться невероятных успехов в профессии, но в личном плане этот год был самым трагичным в моей жизни. Я потеряла нашего ребенка и боялась, что ты уйдешь от меня.
— Но ты не собираешься бросить карьеру, — заметил он, все еще опасаясь, что счастье, которое он почти обрел, ускользнет сквозь пальцы.
— Буду соглашаться только на эксклюзивные заказы и не в ущерб семье. — Лейла шагнула навстречу и положила ладонь на его грудь, ощущая сильные, частые удары сердца. — Забудем прошлое. У наших детей будут мать и отец, чтобы играть, учить и бесконечно любить их.
— Но я хочу
— Возможно. Однако в последнее время ты замкнулся в себе. — Заметив его удивленный взгляд, она горячо продолжала: — Делишься со мной лишь малой долей того, что тебя волнует. Между нами не должно быть тайн. Я хочу доверять тебе мечты, тревоги, страхи. Ты мой защитник и любовник, но для меня гораздо важнее знать, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя.
Что мог ответить Рафаэль? Лейла призналась в любви, а он предпочитал скрывать чувства, потому что не был полностью уверен во взаимности. Но теперь ему открылась истина.
— Пойдем, ты сама все поймешь, — сказал Рафаэль. Он взял Лейлу за руку и потянул за собой.
— Думаешь, все определяет секс? — воскликнула она, безуспешно стараясь вырваться.
— Для меня нет большего удовольствия, чем заниматься с тобой любовью, но сейчас у меня другое на уме.
— Не проще ли сказать словами? — возмутилась Лейла.
Не обращая внимания на протесты, Рафаэль вел ее по коридору мимо кабинета к соседней комнате, которую она считала кладовкой. Открыл дверь и пригласил войти.
— Любимая поговорка моей матери, — сказал он. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Лейла открыла рот, чтобы ответить, но слова замерли на языке. Стены просторного светлого зала были сплошь завешаны фотографиями в рамках, плакатами, обложками и разворотами журналов с ее изображением. Она огляделась — обширная коллекция представляла все ее работы за пять лет их с Рафаэлем супружеской жизни. Ни одной фотографии, где они вместе, — только она. Это было похоже на алтарь сияющей в одиночестве суперзвезды.
— Зачем? — спросила Лейла, не в силах понять замысла.
— Я обустроил этот дом, чтобы привезти тебя в семейное гнездо. Но твоя карьера сделала невероятный виток, и мои надежды рухнули. — Рафаэль нервно сжал руки. — Мне никогда не было так одиноко. В пентхаус доставили ящик с фотографиями, и я принялся их разбирать. Мне становилось легче, когда я смотрел на твое лицо.
Лейла проглотила комок в горле. Она не знала, гордиться или печалиться. В темных глазах Рафаэля отражались чувства, слишком сильные, чтобы выразить словами. Ей хотелось подойти, обнять и утешить его. Любить его.
— Почему ты раньше не сказал мне?
Он тихо засмеялся:
— Гордость не позволила. Признаться значило выставить себя эмоционально зависимым романтическим дураком. Развесив фотографии в пустом доме и глядя на них, я убеждал себя, что ты где-то рядом.
— Помогало?
— Нет. Мне стало казаться, я потерял тебя.
— Как ты мог подумать? — сказала Лейла.
Она шагнула в его объятия и взяла в ладони лицо.
Заглянув в грустные глаза, Лейла увидела маленького мальчика перед нарядной витриной лондонского магазина, который смотрел через стекло на отвергнувшую его семью.