Обнаженный Бог: Финал
Шрифт:
— Но ведь их еще можно обучить. Они могут научиться верить в себя, это может каждый. И для этого никогда не поздно.
— Ты говоришь о высоком идеализме и все-таки ты должен привить свои идеалы реальному практическому миру. Как тебе достучаться до этих людей? Кто будет расплачиваться, чтобы обеспечить каждому из них персонального наставника, гуру, который поднимет их внутренний дух?
— Бог мой, да не знаю я. Как это делают другие народы и племена?
— Они развились социально. У леймилов этого нет: они начали совершать самоубийство.
— Да, но к тому времени они поняли природу потусторонья. Каждый из них совершил прыжок
— Понял. Одержимые души леймилов были из той эпохи, когда они еще не достигли этого согласованного общества.
— Да. Так же, как большинство ваших одержимых — из более ранних эпох. Но не все, во всяком случае. Ваш народ не уничтожил бедность, Джошуа. Вы не освободили людей от тяжелой физической работы, чтобы они могли заняться развитием своих мозгов. Если в вашей природе есть изъян, так оно и бывает. Вы тянетесь к тому, что для вас удобнее, что издавна знакомо. Я подозреваю, что из-за этого у людей больший средний процент душ, которые скитаются в потустороньи.
— Мы довольно-таки преуспели за последнее тысячелетие, — сказал Джошуа с некоторым раздражением. — Конфедерация — это установление широких средних классов.
— В тех местах, куда вы летаете, — да. И даже там «комфортабельный» не совпадает с «удовлетворительный». Вы не животные, Джошуа. И все-таки все население на некоторых ваших планетах выполняют однообразные сельскохозяйственные работы.
— Постройка автоматических промышленных предприятий обходится дорого. Глобальная экономика должна развиться до того уровня, чтобы быть окупаемой.
— У вас есть техника межзвездных перелетов, но все, что вы делаете, когда добираетесь до своих новых миров, — вы начинаете заново старый цикл. За последнюю тысячу лет появился только один новый тип общества — эденисты; но даже они участвуют в устаревшей экономической структуре и сохраняют ее. Природа общества управляется экономическими условиями; и при всем вашем коллективном богатстве, при всех знаниях вы застоялись на месте. Во время вашего перелета сюда ты и твой экипаж обсуждали, каким образом вышло, что тиратка так медленно менялись по сравнению с человечеством. Теперь вы видели систему киинтов — и как вы считаете, насколько их техника опередила вашу? Промежуток небольшой, Джошуа. Техника копирования на молекулярном уровне привела бы к концу всей вашей экономики. Если бы вы этого захотели, как ты думаешь, сколько времени потребовалось бы для объединенных научных ресурсов Конфедерации, чтобы построить подобный репликатор?
— Не знаю. Не так много.
— Да. Не так много. Знание у вас есть, но нет желания. Хотя имеется один известный препятствующий фактор, несмотря на базу ваших знаний, которого мы не учитываем. И он чрезвычайно важен.
— У меня есть относительно тебя кое-какие подозрения, — сказал Джошуа. — При всех твоих убеждениях о политике невмешательства.
— Да?
— Как я сюда добрался?
— Случайно.
— Весьма долгая случайность. Дуговой корабль тиратка был поврежден при погружении в звездную систему, лишенную массы. Тысячи лет спустя, в разгар кризиса, связанного с одержанием, мы слышим о чем-то таком, что могло бы разрешить для нас этот кризис. Не хотел бы ты связать концы с концами в этом совпадении?
— Никаких
— Ладно. Но ты должен признать — то, что ты оказался так близко к Конфедерации, — такое уж чертово совпадение, если принять во внимание, что ты единственный во всем сверхскоплении галактики?
— Это не совпадение, Джошуа. Я знаю обо всем, потому что я со всем связан. Когда ты меня ищешь и имеешь достаточную веру, что найдешь меня, — тогда ты и преуспеешь.
— О'кей. Что ж, если я этого еще не говорил, — спасибо. Я сделаю все, чтобы увидеть, что вера в тебя не напрасна. Ну и каков же этот последний фактор?
И черная дыра показала ему, рапространяя его знание об орбитальном городе, и он увидел Землю, с Би-7, с Квинном Декстером и…
Глаза Джошуа широко раскрылись. Его экипаж прервал разговоры, глядя на него в ожидании.
— Луиза, — сказал он и исчез.
Густой дым и ослепляющее желтое пламя вырвались во взрыве моторов ракеты спасательной камеры. Шум сделался могучей стеной энергии, которая отбросила назад Флетчера и Пауэла. Яркий свет бросился в глаза Флетчеру, когда он пустил в ход последние остатки своей энергистической мощи, чтобы отстранить от себя взрыв. Спасательная камера, вибрируя, устремилась вверх, набирая скорость. Из ее основания хлынуло пламя, очищая поверхность эктоплазменной лужи. В жаре этого пламени растаяли зародышевые формы. Наружу пробились вязкие клубы дыма, мечась по всему нефу. Под громадным давлением задрожали старинные окна с витражами. Над опустевшей территорией заревели горизонтальные хвосты дыма и смог из эктоплазмы.
Спасательная камера ударилась о верх купола и улетела в предрассветное утро. Сильный толчок изменил направление ее полета, она сделала зигзаг под красным облаком и полетела к Холборну.
На полу собора стало невозможно что-либо разглядеть. Воздух начал сгущаться от обледенелых частиц и от насыщенного кислотного дыма. Флетчер бестолково шлепал по бушующей эктоплазмовой луже, тщетно пытаясь найти что-нибудь, что дало бы ему опору. Он ощущал мозгом одержимых в нефе, их державшаяся на страхе дисциплина начала расшатываться. На расстоянии от них все утратило ясность. Обломки мусора, свистя, летели сверху вниз и разбрызгивали мутную жидкость, где они немедленно с треском раскалывались от холода.
— Кто-нибудь устоял на ногах? — кричал Пауэл откуда-то из темноты.
Алая вспышка начала пронизывать сгустившийся туман, когда отсвет красного облака проскользнул в поле зрения Флетчера. Он стоял неподвижно, не осмеливаясь шевельнуться.
Пауэл наткнулся на него. Оба подскочили.
— Я должен подняться на галерею, — сказал Пауэл. — Это наш шанс, он будет так же ослеплен, как мы.
— Мне кажется, дверь в той стороне, — подсказал ему Флетчер.
Даже пытаясь привести в действие ноги при помощи энергистической мощи, они передвигались еле-еле. Флетчер не чувствовал ног ниже колен.