Обнаженный любовник
Шрифт:
Изящно нагнувшись, она взяла «Мортон». Встретившись с ним взглядом, женщина провела кроваво–красным ногтем по открытому металлическому носику.
– Просто чтобы ты знал, я полностью сопротивляюсь желанию пошутить прямо сейчас о том, какой ты соленый. – Ее палец продолжал играть с крышкой. – Я повторюсь: ты действительно думаешь, что сможешь помешать мне проникнуть куда бы то ни было?
В луже света, исходящего от уличной лампы, она, пытаясь выглядеть непринужденной и нормальной, казалась совершенно неправильной:
Потому что она излучала зло.
Женщина выбросила «Мортон» через плечо, и контейнер отскочил, словно убегая подальше.
– Тебе понадобится гораздо больше, чем приправки для картофеля фри, чтобы закрыть мне доступ. Но хватит о входах и выходах, ответь, эта юбка не полнит мою задницу?
Обернувшись, женщина встала в позу и посмотрела через плечо… а ее рука скользнула вниз по талии к идеально пропорциональной выпуклости бедра.
– М–м? – спросила она с горловым мурлыканьем. – Что скажешь о моей попке?
Сэвидж заблокировал все мысли, представив себе чулан с полками от пола до потолка. Его полки были пустыми, голая лампочка на потолке освещала пустоту. Убедившись, что он может ясно видеть детали, от текстуры дерева на этих вертикальных досках до веревочки, свисающей с лампочки, он закрыл дверцу чулана. И запер его.
Пока женщина оглаживала свою задницу, Сэвидж удерживал в уме последний образ: массивная дверь, толстая дверь, усиленная дверь, которая была заперта на засов, защищая чулан, в котором ничего не было.
Женщина усмехнулась.
– Посмотри на себя, какой дешевый трюк.
Ничего не говори, – сказал он себе. Ни слова вслух.
– Ты так защищаешь женщину под этой крышей. – Женщина – или кем она была – посмотрела на дом. – Должно быть, она много для тебя значит. Или ты просто хочешь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы ты успел ее трахнуть?
Сэвидж смотрел вперед, почти не моргая.
– Я права, не так ли? – Женщина улыбнулась, повернувшись к нему лицом. – Ты ее еще не трахнул. Но ты же хочешь, не так ли? Ты хочешь, чтобы она была обнаженной под тобой, и ты собираешься пометить ее… как будто это что–то значит в наши дни. Разве ты не слышал, что моногамия вышла из моды?
Ее голос был низким и соблазнительным, соответствуя ее телу, ее губам и волосам. Она была заманчивой, как подарок, но как только ты развяжешь ленточку? Разорвешь оберточную бумагу?
– Или, может, у вас двоих есть нечто большее. – Она протянула элегантную руку и указала кроваво–красным ногтем на центр его груди. – Оно у нее? Что бьется здесь... она забрала твое сердце? – Повисла пауза. – Уже... Ух ты. Пожалуй, возьму у нее пару советов. Посмотреть там особо не на что, но ее игра явно огонь.
Я
Ее глаза загорелись угрозой.
– Знаешь, ты провоцируешь, мне хочется проникнуть в тебя. Думаю, это было бы весело… по крайней мере, мне. И тебе – ненадолго. Но, хэй, порой все, что тебя ждет в этой жизни – это веселье время от времени? Крошечные забавы. Так, что скажешь, боец? Предлагаю потрахаться, я помогу тебе реально хорошо провести время?
Совершенно неожиданно к нему пришла мысль, как бумажный самолетик, показавшийся в его поле зрения.
Эта женщина, которая была вовсе не женщиной, а чем–то иным… была его билетом с этой планеты.
По прошествии стольких лет его смерть, которую он так часто желал и в которой ему постоянно отказывали, наконец, переступила порог его внутреннего дома и села в кресло.
Ждать подходящего момента.
Женщина улыбнулась, ее кроваво–красные губы скривились, выражая зловещее удовлетворение.
– Ты будешь моим.
Мэй до конца жизни будет видеть и слышать в своих кошмарах, как лавина кубиков льда отскакивает от неподвижной груди Роджера к стенкам ванны. И перезвон, такой мягкий, такой нежный, напомнил ей о том, насколько она выбита из колеи. Хотя она продолжала нормально одеваться, ела и без аварий управляла автомобилем, в ней едва сдерживался хаос, ее окейявпорядке–реальность, на самом деле, была перевернута с ног на голову.
– Все будет хорошо, – сказала она своему брату, скомкав мокрый пустой пакет.
Дотянувшись до следующего, Мэй разорвала упаковку и внезапно поняла, что забыла сначала стукнуть им об пол. В ее руках был цельный кусок льда.
– Проклятье.
Взяв полотенце с вешалки, Мэй завернула в него пакет и пару раз уронила его на коврик для ванной, разбивая кубики внутри до нужного состояния.
Но сейчас из него посыпались ледяные осколки.
Заполнив ванну, Мэй села на пятки и уперлась руками о гладкий край. Посмотрев на лицо брата сквозь лед, она видела знакомые черты, но при этом не узнавала их. И уже вряд ли когда–нибудь узнает.
Прошло много времени с тех пор, как она по–нормальному смотрела ему в глаза, и не потому, что он умер.
– Мне очень жаль, – прохрипела Мэй. – Я не имела в виду... в ту ночь, когда ты ушел, я не хотела кричать на тебя. Клянусь.
Ответа не последовало. Но раньше было иначе. Прежде чем Роджер ушел той ночью, чтобы не вернуться домой, они постоянно ругались.
Из–за сущих пустяков… по крайней мере, теперь так казалось.
Боже, как ей хотелось быть более терпеливой. Или, может, менее критичной. Может, если бы она не была с ним так жестока, он бы остался дома в ту ночь.