Обнаженный рыбак

Энн Джуэл Э.

— Встретимся дома. — Он повернулся и забрался в свой грузовик.

— Подожди… ты закончил на сегодня? Был только один объект?

— Да, закончил. — Он закрыл дверь и завел свой грузовик.

Глава 14

Сожаление умножалось по мере приближения к дому.

Дом…

Был ли это мой дом?

Был ли дом моих бабушки и дедушки моим домом? Был ли у меня дом на самом деле? Я не была уверена, что когда-либо в своей жизни чувствовал себя настолько эмоционально и физически перемещенной. Сказать, что я была на перепутье, значит преуменьшить. «Найти себя» тоже было не совсем верно.

Фишер забирал почту, когда я притормозила. Как он мог так небрежно взять почту и листать ее? Я едва добралась до дома, не разбив машину Рори, потому что у меня сильно дрожали руки. Я вылезла из машины, взвалила сумку на плечо и осторожными шагами направилась к дому.

Фишер держал голову склоненной над своей почтой.

— Я слышу, как стучат твои зубы. Тебе холодно?

Я сжала челюсть, чтобы остановить стук.

— Нет.

— Ты передумала насчет своего предложения?

Это было похоже на прямой вызов моему возрасту, моей зрелости и моему сексуальному опыту. Он хотел, чтобы я отказалась? Это был еще один урок?

— Нет. — Я влила в это маленько слово столько уверенности, сколько могла, а это было очень мало.

— Знаешь… — он продолжил идти в свой гараж, и я последовала за ним, оставив между нами около десяти футов. — Когда у тебя уже был секс, все не так неловко и страшно. Я не имею в виду, что ты должна отказаться от своих моральных принципов. — Он открыл для меня дверь, я сняла ботинки и поставила сумку рядом с ними. — Я просто хочу сказать, что это становится немного более захватывающим и менее пугающим. Ты знаешь, чего ожидать. Ты знаешь, чем все закончится, и почему ты должен хотеть испытать это.

— Я так понимаю… — Я зашла на кухню и медленно обошла островок, проводя кончиками пальцев по столешнице, — …у тебя было много секса?

Он бросил один конверт из почты на стол, а остальные выбросил в выдвижную корзину для мусора.

— Мне двадцать восемь, и я не женат. Да. У меня было много секса.

От его слов у меня в животе образовался тугой узел. Не то чтобы я не ожидала, что это его правда; я просто не ожидала, что он будет так откровенно говорить об этом.

— Сколько тебе было лет, когда у тебя впервые это случилось?

— Шестнадцать.

Я кивнула, уставившись на свои пальцы, прочерчивающие линии на граните, вместо того, чтобы смотреть на него с противоположной стороны.

— Что… — он слегка рассмеялся — …по-твоему должно случиться? Думаешь, я собираюсь привязать тебя к своей кровати и делать с тобой странные вещи?

Мой взгляд встретился с его взглядом, и я не моргнула ни разу.

— Это не приходило мне в голову.

—

Тогда что же пришло тебе в голову во время долгой дороги домой?

Я пожала плечами.

— Я не знаю.

— Лгунья.

— Перестань называть меня лгуньей. Ты не можешь читать мои мысли.

— Ты ласкаешь себя?

— Боже… — Моя голова склонилась, чтобы скрыть смущение.

— Приму это за отрицательный ответ. — Он подошел к двери в подвал и открыл ее. — Иди, поласкай себя. Я собираюсь принять душ и потрогать себя. Потом мы поужинаем и посмотрим, как пройдет вечер.

О…боже…мой.

Он был серьезен. Я не знала, что меня больше тревожит: мысль о том, что он дал мне домашнее задание по мастурбации, или его признание в собственных намерениях.

Я рассмеялась, немного слишком громко.

— Я… я не собираюсь…

— Трогать себя? Почему, черт возьми, нет?

Тяжело сглотнув, я покачала головой. Я чувствовала себя самой большой ханжой в мире. И это не должно было меня беспокоить. У меня была моя вера. У меня была мораль. И если бы я уступила и отдала ему свою девственность, что бы я могла дать своему мужу в нашу брачную ночь? Эти слова я много раз слышала от бабушки и от людей в церкви. Вот только моя бабушка сделала еще один шаг вперед, приведя нелепую аналогию.

«Тереза, если у тебя нет этой чистой целомудренности, чтобы отдать своему мужу, это все равно, что одолжить у подруги использованную гигиеническую салфетку. Ты же не хочешь быть использованной салфеткой?»

Вот так… отсутствие девственности в брачную ночь было не только неуважением к моему мужу и Богу, но и отвратительно и чревато распространением болезней. И я купилась на это. И не только купилась, но и повторила это своим подругам, чтобы напомнить им о важности сохранения девственности.

Совершив позорную прогулку девственницы, я дулась в сторону лестницы, остановилась и посмотрела на Фишера.

— Повеселись. — Он одарил меня натянутой улыбкой.

Я несколько раз моргнула.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

Я покачала головой в разочаровании.

— Потому что я не хочу сама делать себе хорошо; я хочу, чтобы ты заставил меня чувствовать себя хорошо! Я хочу чувствовать себя так, как чувствовала вчера вечером, как чувствовала сегодня утром.

Он ущипнул себя за переносицу и закрыл глаза.

— Ладно… — Когда он открыл глаза, он выдохнул длинный воздух. — Но мне нужно принять душ, прежде чем это случится снова.

— Почему?

— Господи, Риз… потому что. Хорошо? Потому что. Такой ответ приемлем для тебя?

— Нет! — Я прикрыла рот рукой после того, как выкрикнула свой ответ.

Он рычал и ворчал. Все было хуже, чем я думала. Фишер был зол на меня и на весь остальной мир, но в основном на меня.