Обнаженный
Шрифт:
— Итак, Румер, что мне делать с тобой?
— Мистер Баррингтон.
— Блейк, — твердо говорю я, продолжая исследовать шелковистые, влажные складки.
Соблазни меня # 4
1
— Как насчет БДСМ? Ты собираешься меня чему-нибудь учить?
Он смотрит на меня поверх края своего стакана.
— Зачем? Тебе интересно стать сабмиссивом?
— Я не знаю, смогу ли. Что это такое?
— Это игра.
—
Он перестает улыбаться, его глаза меняются, темнеют. Совершенно сознательно он вытягивает руку, наклоняет бокал и позволяет вину вылиться на стол. Я смотрю, как на столе увеличивается лужица. Бокал полностью становится пустым. Я перевожу взгляд на него, его глаза смотрят настороженно, не выражая никаких эмоций. Повисает тишина, и я разрушаю ее первой:
— Ну?
— Сотри это, — говорит он.
— Что?
— Мне не нужно повторять, не так ли? За этим последует наказание.
Мгновение я чувствую себя в замешательстве. Это именно та вещь, из-за которой на каждого одевают ошейник? Хочу ли я быть его маленькой рабыней? Ответ очевиден и приходит мгновенно. Не хочу. Наверняка не хочу. Но я разрешу ему поиграть немного и посмотрю, куда эта маленькая игра приведет. Я тянусь за бумажными полотенцами.
— Не полотенцем, — его голос резкий, словно удар хлыста.
Я медленно поворачиваюсь к нему, наши глаза сталкиваются в своих эмоциях, в его — явно читается нетерпение. Что он хочет от меня? Чтобы я вылизала стол своим языком? Сама мысль уже несексуальна и отталкивающая.
— Чем?
Он откидывается назад и скрещивает руки на груди.
— Своей киской.
И вдруг я мгновенно становлюсь вся мокрая. Сама идея шокирующая, но невероятно, невероятно эротична. Я снимаю трусики и сажусь на стол, слегка разведя свои ноги, чтобы он мог видеть, как я медленно скольжу промежностью по разлитому вину, что-то мелькает в его глазах, пока я продолжаю медленно вытирать всю жидкость, и в какой-то момент я останавливаюсь и поднимаю на него глаза.
Он медленно кивает.
— Ты, — говорит он, и с легким оттенком восхищения в голосе, — превосходная ученица. Ты никогда не делать больше, чем тебе говорят.
Я ничего не отвечаю, удерживая себя в таком положении.
— А теперь раздвинь ноги, — приказывает он.
2
Я стою перед дверью в спальню мастера, которую он оставил слегка приоткрытой. Делаю глубокий вдох и открываю ее. Свет приглушен. Он снял галстук, расстегнул несколько пуговиц, и полулежит на постели, ожидая меня. Он поворачивает лицо, как только я вхожу. На мгновение я пораженно замираю — кровать покрыта красными атласными простынями, как я и хотела.
Я закрываю дверь и нажимаю на четвертый переключатель с левой стороны. Прожектор освещает шест. Его глаза перемещаются к шесту, потом возвращаются ко мне, пока я
Туда, туда в прыжок страсти. Он хочет меня, и мне необходимо это видеть — тлеющие угли в затухающей золе.
Вступает музыка. Эль танго де Роксан.
Сначала пианино, потом резкие звуки скрипки. Громкие аплодисменты. Более мелодично звучат скрипки, затем вступает хриплый, прокуренный голос, разрезающий: мужчина, который влюбляется в нее. Сначала было желание. Потом. Подозрение, сменяющееся гневом. Предательство. Ревность, да, ревность съедает вас, и может увести вас и свести с ума! Я двигаюсь прямо к шесту уверенной и изящной походкой, как испанская танцовщица. Соблазнительница.
Я подтягиваюсь на шесте в тот момент, когда раздается хрипатый горловой громкий крик «Роксаннннна», выполняю идеальный поворот вокруг шеста, крепко удерживаюсь, и бросаю себя в энергичную низкую воронку, крутясь вокруг шеста, из-за чего мои волосы летят в лицо. Приземлюсь с широко разведенными ногами, изгибаюсь и по кошачьи подползаю к шесту. Делаю переворот назад на руках, ноги приземляются в виде V-образной позиции и вытягиваюсь всем телом к шесту, ухватившись за него обеими руками, я начинаю поднимать себя вверх, вися вниз головой.
«Ты не должна надевать красное».
Мои руки двигаются вверх, перехватывая шест и подтягивая себя выше, в то время, как моя голова опущена к полу, словно созревший стебель пшеницы на ветру. Мои движения элегантны и полны красоты, потому что я видела их. Это как бальные танцы — вся грация происходит от того, насколько погружается танцор в танец, прежде, чем сделать следующий шаг.
«Ты не должна одевать это платье сегодня вечером».
Я добираюсь до самого верха, в тот момент, когда комната наполняется скрипучим голосом «Роксанннаааааа». Зажимаю стальную палку своими бедрами, холодный металл прижимается к моей киске, и я нахожусь высоко над ним, резко отпускаю руки и разрешаю своему телу скользить вниз, спина прямая, вниз головой, и мои волосы струятся водопадом локонов.
«Ты не должна по ночам продавать свое тело».
Впервые с тех пор, как я начала танец на шесте, наши глаза встречаются и не могут оторваться друг от друга. В его глазах полная темнота, но я замечаю другое и это заставляет весь воздух выйти из моей груди. Взгляд бушующих глаз Баррингтона полон невыносимого голода, но там есть что-то еще, что-то такое темное и обнаженное. Сильное желание, которому невозможно сопротивляться и пытаться обуздать его. Любая попытка сделать это сродни безумию.