Оболганная империя
Шрифт:
Или возьмите писателя М. Булгакова. Мало кто вспомнит его ранние замечательные рассказы о молодом враче, его самоотверженной работе в сельской больнице, о трагических историях с больными, сопереживаниях автора. Но все при имени писателя выкрикнут: "Мастер и Маргарита". Однако ведь в этом романе много от самого "серебряного века". Автор вознамерился создать свое собственное "Евангелие", где некий Иешуа, довольно плоский моралист-правдолюбец, ничего общего не имеет со Христом, Богочеловеком. Главным героем в романе стал Воланд - с его обольстительным сатанинским обликом, предмет прямо-таки вдохновения и преклонения автора, который присваивает ему всяческие достоинства, доброжелательность к людям, справедливость, мудрость и т.д. Воланд дает "Великий бал Сатаны". По словам одного исследователя, этот "великий бал и вся подготовка к нему - сатанинская
И не случайно весьма активно пропагандируется этот антихристианский роман, особенно в школьных учебниках. Так, в школьной программе "М. Булгаков. "Мастер и Маргарита" ("Дрофа". М., 2002) говорится: "Этим Булгаков хотел сказать, что мир поделен между Богом и дьяволом и они заодно правят миром". И вспомните: какой вой подняли "демократы", либералы, когда Церковь, верующая общественность выступили за введение в школу курса "Основ православной культуры"! Это запрещено, этого нельзя допускать. А вот пропагандировать, прославлять дьяволиаду - это пожалуйста. Это поощряется. Вот уж поистине "мрак неведения" (из канона молебного ко Пресвятой Богородице).
– Но поговорим все-таки о патриотизме Солженицына.
– Я бы уточнил: о мнимом патриотизме Солженицына. О его предательстве.
Жил в XIX веке такой философ, поэт - Печерин, эмигрант, перешедший в католичество, автор воспоминаний "Замогильные записки". Мало кому он ныне известен. Но остались от него незабываемые стихи: "Как сладостно Отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтоженья". Это как девиз воинствующего космополита в поученье своим духовным наследникам. От каждого автора остается то, что можно назвать формулой не только его убеждений, но и самого его бытия. Все остальное словесность. И вот мне кажется, что из писаний Солженицына в тридцати томах больше всего заслуживают внимания те места, в которых резко выражено этическое кредо автора. Об этом надо сказать уже потому, что Солженицын получил Нобелевскую премию именно за так называемую "этическую силу" своих произведений, и эта "этическая сила", природа ее нуждается в уточнении.
В романе "В круге первом" есть два знаковых эпизода. В первом из них советский дипломат Володин мечется по центру Москвы, по Арбату, чтобы забежать в телефонную будку и позвонить оттуда в американское посольство, выдать наших разведчиков в Америке, посвященных в секреты атомной бомбы. Ведь ему ненавистна сама мысль о том, что его страна может иметь атомное оружие, может противостоять Америке.
И с каким нескрываемым сочувствием пишет автор о предателе, с каким сопереживанием, как бы он не попал в лапы КГБ. Сколько возвышенных слов вкладывает в его разглагольствования, стремясь его всячески идеализировать. Это уже не просто предательство, а некое благородство предательства, как бы уже высшее нравственное качество интеллектуальной личности. О таких типах, их вдохновителях можно сказать словами М. Горького: даже тифозная вошь оскорбится сравнением ее с предателем.
Признаться, когда я узнал, что по телеящику пойдет сериал "В круге первом", то подумал: роман был написан почти сорок лет тому назад, теперь совершенно другое время, не может быть, чтобы Солженицын как автор сценария оставил эту историю с Володиным. Оставил! Да еще гнусность подчеркнута эдакой щегольской, под нынешнего "демократа", игрой актера, как и натужным антисоветским лицедейством героев шарашки. И какую же надо иметь нравственную глухоту, презрение к здравому смыслу современников, чтобы и теперь видеть в нашей стране империю зла, даже теперь, когда уже нет нашего великого государства и в мире разбойничает без всякого сдерживания подлинная империя зла - Америка, кроваво разделывается со всеми, кто ей не угоден. Никто не гарантирован от расправы: ни народы, на которых посыпятся бомбы, ни лидеры их, которых в устрашение другим могут вздернуть на виселицу, как это показательно сделали с президентом Ирака Хусейном в дни великого праздника мусульман Ид-аль-Адха и Рождества Христова. И вот в такие-то времена американского сатанизма Солженицын на всю Россию предательством своего героя как бы освящает ненавистный всему миру американизм. И находятся простаки, которые продолжают видеть в нем патриота. Впрочем, даже на Западе вызывало недоумение его, мягко говоря, антипатриотическое поведение. Так, западногерманский журнал "Шпигель" писал, что "высланный Солженицын не
Но перейдем ко второму знаковому эпизоду из романа "В круге первом", когда писатель заставляет своего героя, стилизованного под русского мужика Спиридона, прохрипеть чудовищную человеконенавистническую тираду перед десятками миллионов телезрителей: "Если бы мне, Глеба, сказали сейчас: вот летит такой самолет, на ем бомба атомная. Хочешь, тебя тут как собаку похоронят под лестницей, и семью твою перекроет, и еще мильен людей, но с вами - Отца Усатого и все заведение их с корнем... я бы сказал,- он вывернул голову к самолету:- А ну! ну! кидай! рушь!" И веришь, что вдохновитель этих слов и в самом деле мог бы шарахнуть атомную бомбу, снести ею всю Москву с ее многомиллионным населением, "все заведения" государства, лишь бы уничтожить Сталина!
– Солженицын - автор знаменитого выражения или, как еще назвать, лозунга, клича, требования, призыва - "жить не по лжи". Какую общественную роль, по вашему мнению, сыграл, играет этот лозунг? Насколько этот призыв адекватен моральному авторитету автора, ведь чтобы учить других, надо самому быть свободным от того, что обличается.
– "Жить не по лжи" Солженицын сделал своим заклинанием. Это не столько призыв нравственного, христианского порядка, понятного, уместного в устах пастыря, сколько расчетливый пароль. Цель-то здесь не исправительная, не духовно-оздоровляющая, а сугубо политическая, все тот же "смертный бой" с чудовищным Левиафаном, как он называет Советский Союз. Кстати, бой в литературе - его любимое слово. Свою Нобелевскую речь он заканчивает призывом к писателям мира: "выйти на бой!", против Левиафана, разумеется.
Заклиная "жить не по лжи", Солженицын в то же время упивается своей собственной ложью. Вот его оценка "жертв коммунистического режима" в том же трехтомнике "Публицистики": "Мы потеряли 30-40 миллионов на Архипелаге ГУЛАГе", "Беда России, где уничтожено 60 миллионов"; "Было 60 миллионов погибших - это только внутренние потери" и т.д. Откуда берутся такие цифры? В беседе со студентами-славистами в Цюрихском университете Солженицын поясняет, почему его "Архипелаг ГУЛАГ" - не историческое, не научное произведение, а "опыт художественного исследования": "Художественное исследование по своим возможностям и по уровню в некоторых отношениях выше научного... Там, где научное исследование требовало бы сто фактов, двести, - а у меня их - два! три! И между ними бездна, прорыв. И вот этот мост, в который нужно бы уложить еще сто девяносто восемь фактов, - мы художественным прыжком делаем, образом, рассказом, иногда пословицей. Я считаю, что я провел самое добросовестное исследование, но оно местами не научное... Конечно, кое о чем надо было и догадаться".
Вы понимаете? Не историческая достоверность, опирающаяся на фундамент фактов, а некая литературщина с ее "тоннелем интуиции", "художественным прыжком", "догадкой" и прочим! И вот из этой игры воображения и возникают ошеломительные цифры. Характерно, что даже на Западе многие считают "Архипелаг" с его гипертрофированной политической тенденциозностью оскорблением для России, превращенной бывшим зэком в сплошную универсальную зэковщину. Так, Солженицына очень задело, когда он, проживая в Цюрихе, получил извещение, что в Женеве властями ее запрещена продажа "Архипелага..." на английском и французском языках как книги, "оскорбляющей одного из членов ООН".
Помимо "страсти к политическим выпадам" (его слова) есть у Солженицына и еще страсть - видеть в своих соотечественниках желанных ему смертников, поголовных "жертв коммунистического режима". Это, можно сказать, я испытал на себе. В "Бодался теленок с дубом" он приводит несколько цитат из моей статьи "Просвещенное мещанство" в журнале "Молодая гвардия" (начало 1968 г.) и заключает: "В 20-30-е годы авторов таких статей сейчас же бы сунули в ГПУ да вскоре и расстреляли". Но, дело в том, что было уже другое время и Россия была другой. И о себе, и о моих знакомых могу сказать, что травили нас, русских патриотов, не столько КГБ, сколько литературная русофобская банда, засевшие в ЦК "агенты влияния", "пятая колонна", которые потом превратились в "демократов" и цинично признавались, что сознательно подтачивали изнутри "тоталитарное государство".