Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда
Шрифт:
«Расстрелянные полководцы» (№ 33). Здесь Хрущёв высказывается настолько неопределённо, что непросто или почти невозможно понять, что именно он хочет сказать; трудно также разобрать, где именно он говорит неправду. Из уже опубликованных материалов известно, что Тухачевский и осуждённые с ним командиры были действительно виновны в предъявленных им обвинениях. И хотя заявление Хрущёва о расстрелянных полководцах весьма сложно классифицировать, оно отнесено к категории «ложь замалчиванием».
«”Зверская расправа” над М. С. Кедровым» (№ 47). Нетрудно видеть, что Кедров был расстрелян не «по распоряжению Берии». Инициативный документ с запросом на санкцию «директивных органов Союза ССР» исходил не от Берии. После согласования с Прокурором СССР Бочковым заключение о необходимости расстрела Кедрова Берия получил на исполнение как нарком внутренних дел. Иными словами, говорить о полной непричастности
В обоих случаях нам приходится довольствоваться лишь крохами рассекреченных сведений, опираясь на которые, просто невозможно получить правдивое представление о событиях тех лет и дней. Но имеющейся информации вполне достаточно, чтобы убедиться: Хрущёв солгал по меньшей мере в каких-то частностях (но не исключено, что и в большем). А потому оба его заявления нужно отнести к «лживым утверждениям» («ЛЗ»), хотя они также граничат с категорией «ложь замалчиванием» («ЛЗ»).
В одной из частей «закрытого доклада» Хрущёв рассуждает на тему массовых репрессий (№ 5), поначалу не затрагивая ни деталей, ни персоналий. По понятным соображениям он «забыл» упомянуть о своей собственной роли в проведении репрессивной политики, какую ему довелось сыграть на посту первого секретаря Московского областного и городского комитетов партии (1935–1938), а затем первого секретаря КП(б) Украины (1938–1949). Из опубликованных в последние годы научно-исторических работ явствует: уступая, вероятно, только Эйхе, Хрущёв обрёк на репрессии гораздо больше жертв, чем любой другой партийный руководитель. Его, несомненно, можно характеризовать как эдакого «стахановца репрессий»!
Хотя сведения о роли Хрущёва в репрессиях остались вне рамок «закрытого доклада», это его заявление отнесено не к категории «ложь замалчиванием» («ЛЗ»), а к «особым случаям» («ОС»), ибо явных обвинений против Сталина или Берии в нём нет. Хрущёв лишь пытается создать у аудитории нужное ему впечатление. В опубликованном варианте «закрытого доклада» слова и фразы подобраны так тщательно, чтобы исключить оттуда прямые обвинения кого-либо в чём-то.
Другой пример из той же категории – хрущёвское заявление о Зиновьеве и Каменеве (№ 7):
«В своём “завещании” Ленин предупредил, что “октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью”. Но Ленин не ставил вопроса об их аресте и тем более о их расстреле» [594] .
Хрущёв совершенно обошёл молчанием вопрос о виновности Зиновьева и Каменева в заговорщической деятельности с целью свержения Советского правительства и об их косвенной причастности к убийству Кирова. В распоряжении докладчика были признательные показания и многие другие следственные материалы по делу. Увы, сегодня доступна лишь малая толика тех источников, зато все они неуклонно свидетельствуют, что Зиновьев и Каменев безусловно виновны в том, в чём они признались. И сам Хрущёв не решился объявить их «невиновными»; вместо этого он возложил всю ответственность за их казнь на счёт сталинской «тирании». Но в случае действительной вины подсудимых, как о том свидетельствуют документы, расстрел Зиновьева и Каменева никак нельзя отнести к последствиям «злоупотребления властью».
594
О культе личности… // Известия ЦК КПСС. 1989, № 3, C. 134.
Последний пример из категории «особых случаев» («ОС») – ссылка на «партийную комиссию Президиума ЦК», которой было поручено «разобраться в вопросе о том, каким образом оказались возможными массовые репрессии против большинства членов и кандидатов в члены Центрального комитета партии, избранного XVII съездом ВКП(б)» (№ 10).
Хрущёв утверждал, что комиссия «установила многочисленные факты фальсифицированных дел против коммунистов, ложных обвинений, вопиющих нарушений социалистической законности, в результате чего погибли невинные люди». На самом деле комиссия (а доклад её опубликован) никаких фактов не «установила». Она лишь продекларировала истинность представленных выводов. Тенденциозные штудии проводились в соответствии с заранее намеченными результатами, чтобы в конечном итоге представить нужные Хрущёву выводы, которые в большинстве случаев не подкрепляются доказательствами. Более того, комиссия не смогла установить вину Сталина в упомянутых ею злоупотреблениях. Само же хрущёвское заявление ни в коем случае не относится
«Лживые утверждения» представляют собой самую многочисленную категорию. Все неправды зависят от контекста, иначе говоря, от таких внешних обстоятельств, ссылка на которые позволяет понять, что утверждение противоречит фактам. Вот почему некоторые из заявлений «перетекают» в категорию «ЛЗ» («ложь замалчиванием»). Зато другие, как, скажем, «донесение Воронцова» (№ 31), остаются просто грубыми фальшивками.
Ещё один пример – «шифротелеграмма» о пытках (№ 28). Хрущёв выбросил из неё крайне важные фрагменты, оставив сообщение лишь о сталинской [595] санкции на применение «физических методов» против «неразоружившихся» врагов. Меж тем в выкинутой им части, наоборот, говорится, что широкое использование пыток недопустимо, а те из работников НКВД, кто превратил такие методы из исключения в правило, понесли суровое и заслуженное наказание.
595
Или «сталинской» (в кавычках). Как подробнее объясняется в главе 4, подлинность шифротелеграммы вызывает сомнения. Поэтому сделанные здесь замечания ни в коем случае не претендуют на всестороннее рассмотрение документа.
Третий пример – т. н. «прострация» Сталина в первые дни и недели войны (№ 34). По сути дела само такое утверждение опровергнуто всеми, кто работал или был рядом со Сталиным в то тревожное время. Ну а Хрущёв тогда не только не находился где-то возле Сталина, но вообще отсутствовал в Москве, поскольку безвыездно пребывал в столице Украины.
Глава 11
Плоды съездовских разоблачений
Фальшивые реабилитации
Тивель • Постышев • Косарев • Рудзутак • Кабаков •Эйхе
В своей речи на XX съезде Хрущёв доложил о работе «партийной комиссии Президиума ЦК», которая, по его словам, выяснила следующее:
«Многие партийные, советские, хозяйственные работники, которых объявили в 1937–1938 годах “врагами”, в действительности никогда врагами, шпионами, вредителями и т. п. не являлись, что они, по существу, всегда оставались честными коммунистами» [596] .
Затем докладчик перешёл к обсуждению уголовных дел на некоторых лиц, чья невиновность, по его словам, полностью установлена.
596
О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущёва Н. С. XX съезду Коммунистической партии Советского Союза. // Известия ЦК КПСС. 1989, № 3, C. 136–137.
Документы комиссии, во главе которой стоял П. Н. Поспелов, были опубликованы после распада Советского Союза. Почти одновременно были преданы гласности подписанные Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко реабилитационные справки, которыми пользовался Поспелов. Одни и те же цитаты и другие совпадения убеждают, что именно реабилитационные материалы послужили основой для поспеловского доклада.
Доклад комиссии Поспелова обсуждался несколько раз, но в атмосфере, не отличающейся строгой взыскательностью, вот почему вопрос о выявлении там каких-либо фальсификаций даже не возникал. Некоторые из содержащихся там передержек очевидны. Так, в одном из разделов доклада его авторы приходят к выводу, что т. н. «блоки» и «центры» оппозиционной деятельности, дескать, представляют собой плоды фальсификаций следователей из НКВД. Но, как теперь известно, такое утверждение безосновательно, поскольку в личном архиве Троцкого выявлены документы, подтверждающие существование в СССР оппозиционного «блока» троцкистов и «правых» [597] .
597
Там же. C. 322–323. See J. Arch Getty, «Trotsky in Exile: The Founding of the Fourth International», Soviet Studies 38, No. 1 (January 1986), P. 28 & notes 18–21, P. 34; Pierre Brou'e, «Trotsky et le bloc des oppositions de 1932», Cahiers L'eon Trotsky 5 (January – March 1980), P. 5–37.