Обольстить грешника
Шрифт:
— У тебя доброе сердце, возлюбленная моя жена. Она решительно покачала головой:
— Нет, просто справедливое.
— Справедливое сердце, которое оказывает помощь мальчишке, готовому без всяких угрызений совести застрелить тебя.
— Ты этого не знаешь. Он смотрел на холмы.
— Я знаю, что прошлой ночью он отправился с заряженным ружьем грабить и убивать. Если бы он не собирался стрелять, он не зарядил бы его.
Он чувствовал на себе ее взгляд.
— Почему прошлой ночью ты не
— Достаточно того, что выстрел все-таки прозвучал.
— Мистер Пинч сегодня утром рассказал мне, что под сиденьем спрятаны пистолеты.
«Черт бы побрал Пинча и его длинный язык!» Он взглянул на Мелисанду. Но увидел на ее лице, скорее любопытство, а не презрение.
Он вздохнул:
— Вероятно, мне следовало показать тебе, как ими пользоваться в случае необходимости. Но ради Бога, не бери пистолет, если не намерена стрелять, и всегда держи его дулом вниз.
Она удивленно подняла брови, но ничего не сказала.
Он снял со своего сиденья тонкую подушку. Под ней находилось отделение с откидывавшейся крышкой. Он поднял крышку и указал на два пистолета:
— Вот.
Она смотрела на пистолеты, дремавший Маус проснулся, видимо, чтобы тоже посмотреть на них.
— Очень мило, — сказала Мелисанда и с любопытством взглянула на него: — Почему ты не вынул их прошлой ночью?
Джаспер осторожно оттолкнул песика, опустил крышку, положил на место подушку и сел на нее.
— Я не достал их потому, что питаю необъяснимую неприязнь к оружию, если тебе так хочется это знать.
Она подняла брови.
— Должно быть, во время войны произошло что-то такое, что вселило в тебя такую неприязнь.
— О, когда я служил в армии, мне приходилось часто стрелять из пистолета и ружья. И я неплохой стрелок. Или, по крайней мере, я не был… я не брал в руки пистолета с тех пор, как вернулся в Англию.
— Тогда почему теперь ты ненавидишь оружие?
Он с силой прижал большой палец к ладони правой руки.
— Мне неприятно чувствовать… может быть, тяжесть… пистолета в руке. — Он смотрел куда-то мимо нее. — Однако я бы достал их, если бы не было другого выхода. Я бы не стал рисковать тобой, радость моя.
— Я знаю, — кивнула она.
И эти простые слова наполнили его чувством, которое он давно не испытывал, — счастьем. Он смотрел на нее, так уверенную в его способностях, уверенную в его храбрости, и думал: «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы она никогда не узнала правды».
В тот вечер Мелисанда пожалела, что не может просто сказать Вейлу: она не хочет спать одна, отдельно от него. Она стояла во дворе уже другой гостиницы, на этот раз довольно большой, и смотрела, как конюхи распрягали лошадей, а Вейл разговаривал с хозяином. Они остановились на ночевку, и он договаривался о комнате.
Гостиница была почти заполнена, оставалась всего лишь одна комната, но, вместо того чтобы ночевать в ней вместе, Вейл намеревался спать в общем зале. Только Богу известно, что подумал хозяин гостиницы. Она вздохнула и посмотрела на лакея, который вел на поводке Мауса. Или, вернее, Маус, рвавшийся вперед, натягивая повод, тащил за собой лакея. Дотащив беднягу до столбика коновязи, он поднял заднюю ногу и затем потащил его к следующему столбу.
— Ты готова, моя милая?
Мелисанда очнулась от своих размышлений об их странном браке и увидела, что Вейл уже договорился с хозяином.
— Да. — Она кивнула и взяла его под руку.
— Маус открутит руку этому лакею, — заметил Вейл, когда они направились к дому. — Знаешь, они тянут жребий — кому выводить его на вечернюю прогулку.
— И выигравший ведет его? — спросила она, входя в главное помещение.
— Нет, проигравший, — ответил он и недовольно поморщился.
Из общего зала доносились бурные взрывы смеха. Гостиница была построена в давние времена, большие потемневшие балки пересекали низкий потолок. Слева находился общий зал со старыми, выщербленными круглыми столами и ярко горевшим камином, хотя была середина лета. За всеми столами сидели путники, в основном мужчины, которые пили эль и ужинали.
— Вон туда, — сказал Вейл и повел ее направо, в маленькую заднюю комнатку. В отдельной столовой, которую отвели им, была уже расставлена, грубая глиняная посуда и лежал каравай свежего ржаного хлеба.
— Спасибо, — поблагодарила его Мелисанда, когда он выдвинул для нее стул. Она села, и как раз в этот момент лакей принес Мауса. Терьер сразу же подошел к ней, ожидая, чтобы его приласкали. — И как вы себя чувствуете, сэр Маус? Хорошо прогулялись?
— Чуть не поймал крысу, миледи, — сообщил лакей. — В конюшне. Ловкий пес.
Мелисанда улыбнулась терьеру и потрепала его за уши:
— Молодец.
В комнату торопливо вошел хозяин гостиницы с бутылкой вина. Следом девушка внесла тушеную баранину, и в комнате сразу стало шумно и тесно. Но минут через пять они с Вейлом снова остались одни.
— Завтра… — заговорил он, но его перебил громкий крик, раздавшийся в общем зале. Вейл недовольно поморщился и посмотрел на дверь. Хоть они и сидели в отдельной комнате, непрерывный шум общего зала был хорошо слышен.
Из-под насупленных бровей на нее взглянули сине-зеленые глаза.
— Ты должна запереть дверь и ночью не выходить из своей комнаты. Не нравится мне это сборище.
Мелисанда кивнула. Она всегда запирала дверь, если могла, или ставила перед ней стул. Да и Вейл обычно находился в соседней комнате.