Обольстить грешника
Шрифт:
— Вы меня не испугали. Просто я вздрогнула от неожиданности, когда вы появились.
Он повернулся, показывая ей все свое лицо, словно желая проверить, не испугается ли она теперь.
— Я уверен, что испугал. Она не хотела отступать.
— Джаспер думает, вы считаете его виновником этих шрамов. Это правда?
У нее перехватило дыхание от собственной грубости. Она никогда не позволила бы себе спорить с ним, если бы это касалось только ее. Но ей было необходимо знать, не собирается ли этот человек снова причинить Джасперу
Он выдержал ее взгляд, вероятно, удивленный ее прямотой. Она могла бы поспорить, что не многие осмелились бы говорить с ним о его шрамах.
Наконец он отвел взгляд и посмотрел на запущенные, заросшие сады.
— Если желаете, я поговорю с вашим мужем о своих шрамах, миледи.
Джаспер проснулся один — его объятия были пусты. Всего лишь несколько ночей, и ее отсутствие уже вызывало странное ощущение. Неприятное ощущение. Он должен чувствовать свою милую жену рядом, ее мягкие формы рядом с твердыми мускулами его тела и запах ее волос и ее кожи вокруг себя. Сон рядом с ней был как живительный эликсир — никаких метаний и беспокойных движений за всю ночь. Проклятие! Куда она подевалась?
Он встал и торопливо оделся, с сердитым ворчанием застегивая пуговицы на рубашке. Отложил в сторону шейный платок и, набросив на плечи камзол, вышел из комнаты.
— Мелисанда! — выйдя в холл, позвал он, совершенно забыв, где он находится, — замок был так велик, что она никак не могла бы его услышать, если бы только не была совсем рядом. Он снова позвал: — Мелисанда!
Спустившись вниз, он направился на кухню. Там он нашел Пинча, разжигавшего огонь. Позади него на тюфяке спала маленькая камеристка Мелисанды. Тюфяков было все-таки два, машинально отметил Вейл. Пинч лишь молча кивнул в сторону задней двери.
Джаспер вышел и зажмурился от яркого солнца. А потом он увидел Мелисанду. Она стояла и разговаривала с Манро, и даже эта картина вызвала у него укол ревности. Конечно, Манро был искалеченным отшельником, но он умел обращаться с женщинами. А Мелисанда стояла слишком близко к этому человеку.
Джаспер зашагал к ним. Его заметил Маус и оповестил о его появлении громким лаем.
Манро повернулся:
— Встали, наконец, Реншо?
— Теперь Вейл, — проворчал Джаспер и положил руку на талию Мелисанды.
Манро проследил взглядом за этим движением, и бровь над его черной повязкой приподнялась.
— Да, конечно.
— Ты уже позавтракала, моя дорогая жена? — обратился Джаспер к Мелисанде.
— Еще нет. Мне надо посмотреть, что есть на кухне.
— Сегодня утром я послал Уиггинса на ближайшую ферму за хлебом и яйцами, — пробормотал Манро. Его щеки чуть порозовели, как будто он осознал, наконец, свое негостеприимство, и это смутило его. Он угрюмо сказал: — После завтрака я могу показать вам обоим башню. Вид оттуда великолепный.
Джаспер почувствовал, как дрожь пробежала по телу его жены, и вспомнил, как она опиралась о стенки его высокого
— Может быть, в другой раз.
Мелисанда кашлянула и осторожно отстранилась от Джаспера.
— Если мужчины извинят меня, я бы хотела поискать на кухне каких-нибудь обрезков для Мауса.
Джасперу оставалось лишь поклониться, и его возлюбленная жена направилась в замок.
Манро задумчиво посмотрел ей вслед.
— Ваша жена — очаровательная женщина. И к тому же умна.
— М-да, — согласился Джаспер и нашел нужным пояснить: — Она не любит высоты.
— А… — Манро взглянул на Джаспера. — Вот не подумал бы, что она в вашем вкусе.
Джаспер разозлился.
— Вы и понятия не имеете о моем вкусе.
— Имею. Шесть лет назад он ограничивался женщинами с большой грудью и слабой моралью.
— Это было шесть лет назад. С тех пор многое изменилось.
— Да, многое изменилось, — задумчиво проговорил Манро. Он направился к заросшим сорняками террасам, и Джаспер зашагал рядом с ним. — Вы стали виконтом, Сент-Обин умер, а я утратил половину лица. Между прочим, вас я в этом не виню.
— Что? — От удивления Джаспер остановился. Манро тоже остановился, повернулся к нему и указал на черную повязку на глазу:
— Это. Я не виню вас за это, никогда не винил. Джаспер отвел глаза.
— Но как вы можете не обвинять меня? Они вырезали вам глаз, когда я сломался. — Тогда он громко застонал от ужаса, увидев, что они делали с пленниками.
Манро немного помолчал. Джаспер не мог заставить себя посмотреть на него. Когда-то шотландец был красавцем. Но и будучи молчаливым, он никогда раньше не был отшельником: любил посидеть у камина вместе со всеми мужчинами и посмеяться над их грубыми шутками. Смеялся ли Манро когда-либо с тех пор, как его изуродовали?
Наконец Манро заговорил:
— Мы побывали в аду, разве не так?
Джаспер сцепил челюсти и кивнул.
— Но это были люди, как вы знаете, а не демоны. — Что?
Манро стоял, откинув назад голову и закрыв единственный глаз. Можно было подумать, что он наслаждается легким ветерком.
— Индейцы вайандоты, это они пытали нас. Они были людьми. Не зверями, не дикарями, просто людьми. И это они решали выколоть глаз мне, а не вам.
— Если бы я не застонал… Манро вздохнул:
— Если бы вы не издали ни звука, они бы все равно лишили меня глаза.
Джаспер удивленно посмотрел на него. Манро кивнул:
— Да-да. С тех пор я досконально изучил нравы этого племени. Таков их обычай обращаться с пленниками: они пытают их. — Неповрежденный уголок его рта чуть приподнялся, хотя вид у него был далеко не веселый. — Подобно тому, как мы вешаем за шею мальчишек за вытащенный из чьего-то кармана кошелек. Просто у них такой обычай.
— Не понимаю, как вы можете смотреть на это так бесстрастно, — сказал Джаспер. — Неужели вы не испытываете гнева?