Обольстить грешника
Шрифт:
— Вы полагаете? В то время, думаю, я не понимала этого. Когда мы встретились, я сначала боялась его. Ведь я тогда была молодой. Мне было всего лишь семнадцать лет.
Мелисанде очень хотелось спросить эту женщину, как она стала любовницей герцога Листера, но она боялась ответа. И только спросила:
— Вы любили его?
Миссис Фицуильям рассмеялась. У нее был звонкий приятный смех, но в нем слышалась грусть. — Разве любят солнце? Оно здесь, оно дает нам тепло и свет, но можно ли его любить?
Мелисанда
— Я думаю, в любви должно быть равенство, основанное на чем-то важном, — задумчиво проговорила миссис Фицуильям. — Я не имею в виду богатство или даже положение. Я знаю женщин, искренне любящих своих покровителей, и мужчин, любящих женщин, которых они содержат. Но они равны на… духовном уровне, если вы меня понимаете.
— Думаю, что понимаю, — медленно ответила Мелисанда. — Если кто-нибудь один — мужчина или женщина — обладает всей духовной властью, то у них не возникнет истинной любви. Полагаю, надо быть открытым, чтобы любить. Позволять себе не скрывать свои слабости.
— Я не думала об этом, но вы, должно быть, правы. Любовь по сути своей есть признание слабости. — Она покачала головой. — Чтобы признаться в этом, нужна смелость.
Мелисанда кивнула, не поднимая головы.
— Я не очень смелая женщина, — тихо сказала миссис Фицуильям. — Во всяком случае, каждый раз в моей жизни, когда я делала выбор, я делала его из страха.
Мелисанда с любопытством взглянула на нее:
— Некоторые сказали бы, что та жизнь, которую вы избрали, требует большой смелости.
— Они не знают меня. — Миссис Фицуильям покачала головой. — Делать все из страха — не та жизнь, которую я бы хотела.
— Простите.
Миссис Фицуильям вздохнула:
— Как бы я хотела быть способной на изменения! «Как и я», — подумала Мелисанда. В эту минуту между ними возникло странное взаимопонимание — между респектабельной леди и содержанкой-любовницей.
Неожиданно они услышал крик Джейми, и обе посмотрели в его сторону. Он упал в грязь.
— О Боже, — прошептала миссис Фицуильям. — Придется везти его домой. Не знаю, что скажет моя горничная, когда увидит его одежду.
Она хлопнула в ладоши, подзывая детей. У них был разочарованный вид, но перечить матери они не решились.
— Спасибо вам, — сказала миссис Фицуильям.
— За что? — удивилась Мелисанда.
— За то, что поговорили со мной. Я получила удовольствие от разговора.
Мелисанда вдруг подумала, часто ли миссис Фицуильям разговаривает с другими дамами. Она была содержанкой и поэтому не относилась к уважаемым леди, но в то же время она была любовницей герцога, и это ставило ее выше многих. Она отличалась от других и была одинока.
— Я тоже получила удовольствие, —
Миссис Фицуильям робко улыбнулась:
— Может быть, и поговорим.
Она собрала детей и попрощалась. Мелисанда медленно пошла обратно. Карета ожидала — лакей незаметно следовал за своей хозяйкой. Она думала о том, что сказала миссис Фицуильям: истинная любовь не боится слабости. И она размышляла, хватит ли у нее смелости заставить себя еще раз проявить слабость.
— Ну что, Манро рассказал тебе что-нибудь новенькое? Кто, по его мнению, мог оказаться предателем? — спросил Джаспера Мэтью Хорн, когда они встретились в тот же день в парке.
Джаспер пожал плечами. Они ехали через Гайд-парк, и им владело беспокойство. Ему хотелось пустить Белл галопом и скакать, пока и он и лошадь не покроются потом. Он чувствовал себя на грани нервного срыва. Что будет, если он так и не найдет предателя? Наверное, он не сможет жить — не то что спокойно жить, а просто жить, в прямом значении этого слова. А ему теперь так хотелось, чтобы жизнь продолжалась.
Возможно, поэтому так резко прозвучал его голос, когда он сказал:
— Манро посоветовал мне обратить внимание на деньги.
— Что?
— Человек, который предал нас, вероятно, был на службе у французов. Он сделал это или по политическим мотивам, или ему заплатили. Манро считает, нужно проверить денежные дела тех, кто попал в плен.
— Но кто согласится пройти все ужасы плена из-за денег? Джаспер пожал плечами:
— Может быть, тот человек не рассчитывал попасть в плен. Может быть, что-то нарушило его расчеты.
— Нет. — Хорн покачал головой. — Нет. Это невозможно. Если и был в наших рядах предатель, он постарался бы оказаться подальше от Спиннерс-Фоллс, когда индейцы устроили на нас засаду. Он бы притворился больным, или отстал, или просто сбежал.
— А что, если ему это не удалось? Что, если он был офицером? Видишь ли, только офицерам был известен наш маршрут…
Хорн фыркнул:
— Среди солдат всегда ходят всякие слухи. Ты же знаешь, как в армии хранят секреты.
— И все же, — стоял на своем Джаспер, — если это был офицер, ему было бы трудно скрыться. Не забывай, мы понесли большие потери в Квебеке. Офицеров не хватало.
Хорн остановил лошадь.
— Значит, ты собираешься расследовать финансовое положение каждого, кто там был?
— Нет, я…
— Или только тех, кто побывал в плену? Джаспер взглянул на Хорна:
— Манро мне сказал кое-что еще. Хорн удивился:
— Что?
— Он еще рассказал мне, что у него есть друг-француз. Это француз написал ему, что в Париже на званом обеде он встретил человека по имени Хорн.