Оборот первый
Шрифт:
— Может, и болеет, — сказал я, продвигаясь ещё на пару сантиметров. — А может, думает: «Хоть бы ты сорвался, да расшибся, скотина такая!». Знаете, жизнь в богемном мире — развращает душу. Здесь у неё есть всё. Молодость, красота, толпы поклонников, шикарные рестораны. А я? Что у меня за плечами, кроме суровых пейзажей Бобруйска и одиннадцати жён? Что я смогу предложить ей? Не знаю… Но пока у меня есть цель, я буду к ней идти, потому что это — лучше, чем сдаться!
Зрители, кажется, начали плакать. Чёрт, да я сам прослезился — ветер тут, на верхотуре… В очередной раз дал себе передышку, прижался к столбу,
Картинка быстро сменилась — видимо, незримый оператор решил, что для королевской семьи всё это слишком эмоционально, и лучше пока сосредоточиться на более простых представителях народонаселения.
Экраны показали танцовщиц, которые тоже, разинув рты и задрав головы, смотрели на меня. Конферансье, видимо, поглядел на экран и сориентировался.
— Интересно, — произнёс он тоном диктора с канала ТВ3, — которая из этих прекрасных девушек — избранница нашего героя.
Ого, я уже до героев дорос! Приятно, приятно. И, чего уж греха таить, самому интересно — которая. Оператор быстро и технично дал крупный план каждой из девушек в оранжевых купальниках. Они профессионально улыбались, демонстрируя ровные белые зубы. Все, кроме одной.
Эта, одна, как только до неё дошёл черёд, подозрительно резко отвернулась и заговорила о чём-то со Збышеком. Оператор настаивать не стал, и экраны вновь показали меня. А я с замершим сердцем смотрел вниз. Туда, где от меня отвернулась эта… Эта…
Да, у неё были чёрные волосы. Да, она была одета, как остальные танцовщицы. Да, в конце-то концов, она отвернулась! Но я не мог её не узнать. Это была Диана.
— Ди-и-и… — пропищал я, вытянув руку туда.
Разум победил. Имя я не произнёс до конца. Рука вернулась на столб.
— Ди? — переспросил конферансье.
— Ага, — подтвердил я. — Моя любимая буква в бобруйском алфавите.
И, стиснув зубы, принялся карабкаться выше.
Сам не заметил, как одолел практически весь столб. Долбанулся головой о край мишени. Вытянул дрожащую руку и выдернул стрелу. Внизу поднялся вопль. Зрители хлопали и орали, празднуя мою победу. А я выдернул вторую стрелу. Вопль притих.
— Костя, зачем вы забрали вторую стрелу? — спросил конферансье.
— На всякий случай, — процедил я сквозь зубы. — Всё же давно не виделись, вдруг не узнаю. Возьму сразу двух, обеих и поужинаю.
— Но…
Но я не слушал. Ещё несколько героических рывков, и я пролез сквозь переливающийся на солнце «целлофан». Перевёл дух. Столб закончился. Я обхватил его ногами и одной рукой. Другую руку, с браслетом, положил на сруб. И простонал, уже не заботясь о том, что меня слышат тысячи человек:
— Голосовой вызов! Последний но-о-омер! Ша-а-арль! Я в дерьме…
— Вижу, Костя, — грустно ответил Шарль. Судя по тону, успел пожалеть о том, что снял с браслета установленную толстяком блокировку.
— В… видишь?
— Да, тебя показывают по всем местным каналам.
— И что мне делать?
— Скажи, как в твоём мире относятся к эвтаназии?
— Ну, так… Слушай, а давай ты меня заберёшь?
Шарль,
— Это… как, прости? — спросил он. — Я ведь объяснял, автопилот, он…
— Посади тян за руль! — не сдавался я.
— Исключено. Филеас не умеет управлять космическим кораблём.
— Так пусть выпьет! — психанул я и посмотрел вниз. — Шарль! Они что-то тащат. Что-то очень нехорошее и… Да! Я нашёл её.
— Нашёл?! — тут же встрепенулся Шарль. — Где? Говори!
— Скажу, когда заберёшь меня с этого столба! Конец связи.
И, мужественно сбросив вызов, я стал ждать судьбы.
Глава 26
Ключевое отличие столба посреди стадиона от каната в школьном спортзале заключалось в том, что внизу меня ждал отнюдь не доброжелательный, хоть и перепуганный физрук. Внизу ждали люди, которым на мою жизнь, в целом, было класть три кучи. Поэтому они быстро разработали способ добычи меня.
Экраны показали, как сотрудники тащат батут, а вслед за ними идёт хмурый агент с винтовкой, оснащённой оптическим прицелом. Будто специально, на камеру (скорее всего, даже не «будто»), он медленно зарядил винтовку красным дротиком. Надо полагать, меня будут вырубать транквилизатором…
— Костя, — вкрадчиво говорил конферансье, которого я довольно плохо слышал из-за ревущего ветра, — пожалуйста, спускайтесь. Не заставляйте агентов Альянса идти на чрезвычайные меры.
Я с тоской смотрел в пустое небо в поисках Шарля. Небо в ответ пустовало ещё сильнее. Зрители издавали звуки недоумения. Батут ткнулся в подножие столба, агент поднял винтовку. Я переполз на другую сторону столба. Агент опустил винтовку. Экран показал его недовольную рожу.
— Так вышло, — зачастил конферансье, которому по микрофончику, видимо, дали втык, чтоб успокоил зрителей, — что наш сегодняшний смельчак — разыскиваемый преступник…
— Так точно! — перебил его я. — Стил. Диана Стил. Болею немного, потому так хреново выгляжу.
—…пособник известной Дианы Стил. И на столб он забрался вовсе не для того, чтобы достать стрелу, а в наивной попытке избежать правосудия.
В ответ я бросил вниз первую стрелу. «В наивной попытке»? Хамло! Что в этом наивного — выбраться из зоны действия глушилки и позвать на помощь? Хотя позвал-то я тян и Шарля, а это — да, согласен, наивно до слёз. И ещё более наивно я продолжаю зачем-то смотреть в небо. Ну что, серьёзно прилетят, что ли? Да ну, это ж не кино, господи… Да даже и в кино так по-дурацки не бывает.
Стрела, вертясь, долетела до земли и шлёпнулась у ног агента.
На экранах я увидел, как к столбу тащат ещё три батута и три винтовки. Закрыл глаза. Ну твою-то ж мать… Вот интересно, что Диана сейчас обо мне думает? Вряд ли «ах, какой он отчаянный смельчак, да это же лучший напарник, которого только можно вообразить, и наверняка в постели — чемпион». Скорее что-то вроде: «что этот дебил тут делает?!».
Диану я знал не так давно и не очень хорошо, но иллюзиями по её поводу не страдал. В то, что она затеет спасательную кампанию по вызволению меня — не верил от слова «совсем». Скорее всего уже смылась в неизвестном направлении. Сверху не видать, сколько танцовщиц осталось, а экраны их больше не показывают. Экраны следят за самым интересным.