Оборотень моих кошмаров
Шрифт:
Это был вопрос, но я не знала, как на него ответить. Разве можно настолько скрыться в коконе из предрассудков, чтобы не видеть очевидных фактов: нет добра и зла, есть только хорошие и плохие люди, и их определяет не раса, а душа.
— Что, если ты опять меня обманываешь и просто хочешь продать кому-то дороже? — Я потерла виски, готовые разорваться от боли.
— Я подумаю над твоим предложением, — улыбнулся он, выворачивая с шоссе на проселочную дорогу и петляя по ней. — Кира, давай начистоту: у тебя нет выбора, поэтому доверься мне и не мешай тебя спасать. Расскажи лучше, как тебе живется с этой
Я непонимающе уставилась на него.
— Ну-у-у, — Артем стушевался, — оборотни рядом, всё такое.
— В этом нет ничего особенного, это как жить с любым другим человеком. Вообще-то с недавних пор подумываю о том, чтобы открыть эту жуткую тайну миру, — оскалилась я, а Артем задохнулся от возмущения. — У меня даже появились мысли, как это осуществить.
— Ты с ума сошла?! Нет, ты вообще представляешь, что затеяла? Сосед пойдет на соседа и грохнет его ружьем, решив, что тот по ночам обращается в волка и ворует его скотину. Начнется такая разруха... Если наши люди убивают оборотней тихо, поодиночке, то ты своим заявлением уничтожишь их разом.
— Не думала об этом, — пожала плечами, оставаясь при своем мнении. — У тебя нет какой-нибудь таблетки от головной боли?
— Беременным можно обезболивающие таблетки? — с сомнением уточнил Артем, покопавшись в бардачке.
— Беременным нельзя трястись от страха несколько дней подряд, а от одной таблетки ничего не случится. Это невозможно терпеть.
Боль, действительно, становилась сильнее меня, мешала думать, огненным комом ломилась в черепную коробку, битым стеклом впивалась в виски. Мне казалось, я упаду в обморок, если срочно не приму хоть что-нибудь.
— Всё-таки терпи, — приказал он, — мы скоро подъедем к железнодорожной станции. Кстати, — задумался на мгновение, но продолжил: — Если честно, Ира обманывала. Она не хотела сдавать тебя до последнего, но наши люди поставили перед ней выбор: ты или Игнат. Только тогда Ира решилась. Не суди её строго, она просто любит своего брата.
— Не буду, — вздохнула я, прикрыв веки.
***
С телефона, который я с трудом выпросила у администратора информационной стойки на станции, набрала знакомый номер и долго вслушивалась в гудки. Всего один звонок, несколько слов. Попытка всё объяснить. Только бы услышать этот голос, и всё наладится. Я знаю.
Его мобильный молчал, и я решила позвонить на домашний номер.
— Алло? — промурлыкал женский голос по ту сторону трубки.
Я сбросила звонок, решив, что ошиблась номером. Набрала повторно.
— Алло? — в голосе появилось раздражение. — Что вам нужно?!
— Позовите Игната, просто скажите, что ему звонит Кира, — попросила я, холодея от недоброго предчувствия.
— Минутку, — девушка положила телефон на стол и ушла, цокая каблуками, а когда вернулась, то заявила неприязненно: — К сожалению, он отказался с вами общаться. Не лезьте к нему больше, договорились? Он достаточно настрадался из-за вас.
Не дождавшись моего ответа, девушка повесила трубку. От боли потемнело в глазах. Я, не мигая, смотрела в одну точку. Никогда раньше не позволила бы себе так отреагировать на чью-то грубость. Я бы послала эту девушку, примчалась к ней, чтобы оттаскать за волосы, но сейчас...
Мне стало безразлично, что происходит в жизни Фирсанова. Точнее —
— Это было трудно, но я купил нам билеты без паспортов, чтобы никто не смог отследить наших перемещений, — оповестил Артем, помахав передо мной цветными квитками. — Едем?
— Едем, — кивнула я, вернув телефон администратору.
— Что-то случилось? На тебе лица нет, — допытывался Артем, придерживая меня за плечо, чтобы я не свалилась от усталости и головной боли.
— Отвали, договорились? — попросила я севшим голосом.
***
Артем спал на пожелтевшем постельном белье в плацкартном вагоне, таком далеком от того, в котором совсем недавно мы ехали в Москву. Здесь невыносимо воняло нестиранными носками и людским потом. Наши соседки переговаривались о неурожае помидоров, те самые помидоры поедая, а меня колотило дрожью от ломоты во всем теле, какой не бывает даже при сильном гриппе. Голова раскалывалась, и эти запахи — помидоры, человеческое присутствие, чеснок в чьем-то обеде, приправа к супу быстрого приготовления — заставляли живот скручиваться спазмом.
Поезд начал притормаживать, и я поднялась с места, собираясь выйти.
— Ты куда? — тихо спросил Артем, не открывая глаз.
— Подышу свежим воздухом и вернусь, — успокоила я его. — Остановка длинная.
Я, действительно, не собиралась больше сбегать. Оставшихся у меня денег хватит ненадолго, да и от ОСО лучше прятаться с кем-то, чем поодиночке.
Но, когда я села на скамейку посреди многолюдной станции, головная боль, усталость, напряжение, эмоции — всё смешалось в один смертоносный коктейль. Сердце закололо вначале несмело, но после его точно проткнуло стрелой, и древко провернули в моей груди несколько раз. В животе драло, на языке стало солоно от крови. Боль разрасталась, заполнив собой меня всю, став моим продолжением.
Последнее, что я помню: меня увозила бригада скорой помощи в областную больницу.
***
Есть что-то особенное в больничном запахе. Едкое сочетание хлорки, бинтов, заболеваний — его невозможно перепутать с каким-либо другим, ты осознаешь его, даже не открывая глаз.
Я лежала в полупустой палате на шестерых — мне запомнилась безлюдность в момент очередного недолгого пробуждения. От руки тянулись катетеры капельниц, голова кружилась. Приятная слабость сковала всё тело, будто после изнурительных физических нагрузок. Я пошевелилась и разлепила веки.
— О, приветик! — резануло по ушам.
Надо мной склонилось выкрашенное во все цвета радуги создание, в котором я не сразу определила совсем юную ещё девушку.
— Я Оля, а ты, типа, кто? — заулыбалось создание, пока я пыталась сморгнуть галлюцинацию.
— Типа Кира, — буркнула недовольно. — Не знаешь, что со мной?
Создание надуло пузырь из жевательной резинки и, пожав плечами, изрекло:
— Да фиг его знает, чего-то там с ребенком или типа того. Тебя когда привезли, ты так визжала, что хоть подушкой души. Не, ну вообще. Я сериал смотрю, а ты плачешь, кричишь, колени типа обнимаешь. Вообще адово.