Оборотень на диете или я ушла, и все наелись
Шрифт:
– Больно? – тихо спросила Эшли, а затем наклонилась ко мне близко-близко и подула. Словно я малый ребенок, разодравший коленку. И сразу отшатнулась, как от удара.
Я снова заглянул ей в глаза. Я все знал про эти уловки: выдавленные слезинки, надутые губки, притворные всхлипы. У Эшли были страшные глаза. Такие глаза были у моей матери, когда умер дед. Сухие и горящие. Тогда маленькому, мне казалось, что к матери в глаза заплыла синяя ядовитая медуза, которую мы видели с отцом в океане. Она плавала и больно жалила изнутри, сжигала
Что же с тобой случилось? Кто тебя так? Кто-то умер?
Я задержал ее руку. Прижал ладонь к своей щеке, и поцеловал тонкие жилки на запястье. Она покачала головой и медленно высвободила руку.
– Эшли, милая, что случилось? – спросил я как можно мягче. Она отвернулась.
– Я не знаю! – это была правда. Ну, поверил я ей, и все тут… Так врать просто нереально!
Эшли перевернулась на спину, уставилась в потолок и неизвестно у кого беспомощно спросила:
– Что же мне делать? Как я доберусь домой?
Ну, вот, Эшли во всей красе. А как же? Это мои проблемы. Я сама виновата. Все решу сама. Понятно.
– Эш, где твоя одежда? – я попробовал хоть что-то выяснить.
– Не знаю! – ее слезы добили меня окончательно.
Я невесело улыбнулся. Что-что, а эту проблему устранить нетрудно. Конечно, я бы мог воспользоваться ситуацией, и утешить безутешную голубку. Обстоятельства складывались в мою пользу. В доме тишина, мы одни, практически раздеты. Но, раз уж решил быть рыцарем без страха и упрека, будь уж любезен, оставаться верным себе до конца.
вскочил с кровати и принялся рыться в шкафу в поисках старых джинсов и подходящей рубашки. Вскоре, я нашел, что искал. Старые потертые джинсы, из которых я вырос еще два года тому назад и хлопковую рубашку в клетку.
Я подал одежонку Эшли. Придерживая обеими руками простынь, она села и спустила ноги с кровати. Я задумчиво пялился на ее голые ступни. Пятки абсолютно чистые. Она, что сюда по воздуху прилетела? Или ночью вышла бесшумно из комнаты, пробралась в другой конец коридора, и приняла душ? Ни разу не упав и, никого не разбудив?
Эшли вопросительно на меня посмотрела. Ах, да, мне надо выйти. Ей нужно одеться. Я тихо закрыл за собой дверь, и крадучись пошел на первый этаж. В дальнем конце дома располагалась застекленная веранда, с разбитым зимним садом внутри. Мама любила возиться с растениями. Возле входа стоит комод со всякими принадлежностями для сада. В нижнем ящике должна валяться старая мамина обувь.
Ящик жутко заскрипел. Я аж зажмурился, хоть бы никто не проснулся.
Н-да, обувь явно Эшли не по размеру, ножка то у нее маленькая. Я выхватил
У меня было какое-то чувство нереальности происходящего. Казалось, что сейчас войду в свою комнату, а Эшли там нет. Она бесшумно исчезнет, так же, как и появилась.
Но, нет. С разнесчастным видом, она сидела на краешке кровати. Одежда смотрелась на ней нелепо. Рубаха доставала, чуть ли не до колен, брюки подвернуты вдвое. Смешная. Сдерживая улыбку, я подал ей туфли.
– Эш, вставай. Нам надо выбираться отсюда. Уже скоро все встанут – с напускной озабоченностью выдавил я. Еще минуту назад я злился, а теперь меня душил смех.
Она не сдвинулась с места, будто приросла.
– Эш, ну, правда, нам пора. Тебе помочь встать?
Она отвернула от меня голову и несчастным голосом произнесла.
– Я не могу, с меня штаны спадают!
Я закашлялся, стараясь подавить смех, и быстро стал шариться в ящиках компьютерного стола, в поисках подходящего шнура. Мои ремни ей будут велики, а бегать в гараж за шилом для проделывания лишних дырок времени не было.
– Могла бы и сама поискать что-нибудь подходящее – проворчал я.
Она все еще сидела, отвернув голову, и сказала куда-то в стену:
– Ну, я же не могу рыться в чужих вещах.
Я вздохнул, подошел к ней и бесцеремонно задрал рубашку. Эшли испуганно дернулась. Я опять рассердился:
– Успокойся, я всего лишь хочу подвязать штаны, Твоя честь не будет поругана, а невинность попрана.
– Извини, я перенервничала – тихо промямлила она, кожа ее лица порозовела от смущения.
Она неловко обувалась, держась за меня свободной рукой. Туфли слетали с ее ног.
– Кел, а как мы выберемся? – все еще возясь с обувью, спросила Эшли.
«Знать бы как ты сюда забралась?»
– Через окно. Там широкий бортик. По нему надо пройти два шага. Дальше будет большая ветка. Нужно перейти на ветку, подтянуться на руках и спрыгнуть. Не волнуйся, здесь невысоко. Я тебя поймаю.
– Ты смеешься? Я высоты боюсь. Я упаду. Да, ни за что! – ее лицо со страху приняло зеленоватый оттенок.
– Ну, тогда давай начнем греметь ключами и перебудим весь дом.
– О, господи – простонала она – Ладно, давай полезем. Только за последствия я не отвечаю. Если я умру, похорони меня в туфлях с камнями.
– В каких туфлях!? – нет, она уморит меня когда-нибудь этими фразочками.
– С камнями. Джулия знает – ни в чем, не сомневаясь, сказала Эшли.
– А-а, тогда понятно – смеясь, протянул я.
И мы полезли в окно. Эшли крепко зажмурила глаза. Держась за руки, мы осторожно пробирались вдоль бортика. Дойдя до нужного места, я отпустил Эшли, перебрался на ветку и быстро спрыгнул вниз.
Теперь ее очередь. Эшли задумчиво смотрела на ветку.
«Так она до второго пришествия простоит» - с тревогой подумал я.