Оборотень
Шрифт:
За полгода их встреч Заки успел узнать Ольгу поближе и теперь понимал, что она далеко не та наивная девочка, какой показалась ему в их первую встречу, в искусстве любви она не уступала опытным проституткам с Тверской, вот только отдаваться предпочитала не в сырых подвалах, а на мягкой надушенной перине.
Ольга действительно была из другого и почти враждебного мира – непонятного, сытого и злого. И вела она себя с ним как избалованная помещица с управляющим родового имения – могла накричать в сердцах, а то и выставить за дверь. Он был для нее диковинной игрушкой, которую можно показать любопытным подружкам, или комнатной собачкой, которую в зависимости от настроения можно отшлепать поводком или взять в постель.
Теперь Заки понимал, что Ольга всего
Заки вдруг ясно увидел, что Ольга избалованна кичлива, что она требует к себе постоянного внимания и ведет себя так, будто весь мир должен вращаться вокруг ее персоны. Он понял, что ему нужна девушка попроще да посговорчивее, с которой можно поговорить откровенно, но можно и шутя шлепнуть ладонью по заднице…
Однако Ольга не ушла. Не говоря ни слова, она отыскала в кустах часы и надела их на запястье.
– Если тебе это так нужно, то я могу их не снимать вообще!
Ольга сдержала слово. Даже в минуты их близости эти золотые часы оставались единственным предметом ее туалета. Однако после того случая на бульваре каждый из них вдруг осознал, что отношения между ними не так крепки, как им представлялось, и что они могут так же стремительно расстаться, как и сошлись.
Однажды, не дождавшись Ольги около университета, Заки решил зайти к ней домой. На его робкий звонок дверь открыл ее отец – Аркадий Васильевич, Это был едва ли не первый случай, когда они столкнулись нос к носу. Несколько раз Заки видел его на улице: Аркадий Васильевич вылезал из черного «форда» и быстрым шагом направлялся в подъезд, важно поглядывая поверх голов прохожих. Он всегда одевался в костюмы одного и того же коричневого цвета и одинакового фасона – пиджак с широкими, подбитыми ватой плечами и идеально отглаженные брюки. Казалось, он постоянно носит один и тот же костюм, хотя это, конечно, было не так. Внешне Аркадий Васильевич напоминал директора крупного завода или банка, но на самом деле он занимал один из ключевых постов в Наркомате иностранных дел. Из многочисленных загранкомандировок он привозил массу безделушек, которые заполоняли в его квартире серванты и этажерки. Заки подозревал, что Аркадий Васильевич даже и не заметил отсутствия большинства украденных вещей.
– Дочери нет дома, – строго заметил Ольгин отец. – А ты проходи, не стесняйся, Оля скоро должна подойти. – И Аркадий Васильевич, ухватив гостя за руку, втянул его в коридор. Заки невольно подумал, что, если бы он повстречался с хозяином во время той квартирной кражи, ему вряд ли удалось бы вырваться из таких лап. – Я давно хотел с тобой поговорить, Заки. Ты удивлен, что мне известно твое имя? Я знаю о тебе куда больше, чем ты полагаешь. Или ты решил, что мне все равно, с кем встречается моя дочь? Нет, парень, не все равно. И более того, я навел о тебе справки… – Аркадий Васильевич сделал паузу. – Ты же вор! И как мне стало известно, ты участвовал в налете на мою квартиру несколько месяцев назад, как раз когда я был в командировке.
У Заки заколотилось сердце. Хозяин смотрел на него угрожающе – так, словно задумал какую-то пакость. Теперь он с особой отчетливостью понял, что совершил ошибку, когда вернулся, чтобы помочь роженице. У воров на этот счет существует примета – никогда не возвращаться на место пусть даже удачной кражи.
Такое возвращение приносит несчастье – и теперь примета сполна оправдывалась.
– Ты меня удивляешь, Заки, а я думал, что ты толковый парень, – разочарованно процедил Аркадий Васильевич. – Или ты меня держишь… Как это на вашем языке?… За фраера? Так вот что я тебе скажу… Напрасно ты полез со своим свиным рылом куда не следует! – Голос Ольгиного папаши окреп, и в нем зазвенели стальные нотки. – Бандитская рожа! Что ты о себе возомнил, пацан? Да я таких, как ты, в двадцать втором к стенке ставил!
Тут
– Со спецотделом НКВД соедините!
И через несколько секунд грозно приказал кому-то невидимому:
– Это Гостюхин из первого управления Наркоминдела. Срочно вышлите наряд на Сивцев Вражек, шестнадцать. Ко второму подъезду. Пойман опасный грабитель.
Все дальнейшее происходило стремительно, точно в американской кинокомедии с Чарли Чаплином: прибывшие хмурые чекисты вывели Заки Зайдуллу из квартиры, усадили в автофургон, и вскоре незадачливый любовник уже сидел в подвале большого дома на Лубянке, смутно догадываясь о своей невеселой участи.
А через месяц он очутился в бригаде ударного труда на строительстве Беломорско-Балтийского канала, не зная, что его веселая московская лафа кончилась навсегда и началась суровая жизнь вечного зека длиной в шестьдесят лет…
ЧАСТЬ III
ЗОЛОТО ЗОНЫ
Глава 28
На следующее утро Варяг снова навестил Беспалого в палате. Дежурная сестра сказала, что старик почти всю ночь не спал, задыхался, кашлял – видно, сильно разнервничался накануне.
Заснул он лишь на рассвете. Владислав не стал будить старика, тихонько подвинул стул поближе к дивану, сел и стал терпеливо дожидаться, пока старик проснется.
Через полчаса Беспалый шевельнулся. Приоткрыл глаза и был очень доволен, увидев перед собой Варяга. Уже минут через десять Тимофей Егорович, слегка приведя себя в порядок, продолжил начатый накануне рассказ о своей жизни.
– …После смерти Сталина сразу все как-то стало быстро меняться.
Особенно после расстрела Берии. Все зашаталось. Империя стала давать сбой. А дальше – больше. При бровастом вообще беспредел начался. Все разболталось. Все стали сомневаться, туда ли мы идем. И я задумываться начал крепко, – вздохнул старик.
– И что так? – осторожно поинтересовался Варяг, опасаясь, что пауза затянется.
– Да все пошло не так, как думалось. Я ведь когда помоложе был, когда в Североуральском лагере только начал «кумовать» – думал, что и впрямь можно с уркачами навсегда покончить, что для этого лишь нужно законных воров извести, потом мелкотню пересажать и повести страну в светлое будущее. Знаешь какие раньше на воротах гулаговских зон лозунги вешали? «Железной рукой загоним людей в счастье». Придумал же какой-то умник! Вот и я думал – загнать! И только с этой целью авторитетных воров ломал. Жестоко ломал… – Беспалый зажмурился, и, как показалось Владиславу, в уголке глаза старика показалась скупая слеза. – Думалось так: авторитетных воров сгною, а остальные, помельче которые, кто за ними послушными овцами бегали, сами собой повыведутся, вот и не останется на Руси уголовничков. Да я уж тебе рассказал, на какие страдания обрек я их всех, как гонял по страшным пересылкам да по сучьим зонам, как голодом морил да в карцерах томил. Но все пошло совсем не так, как я рассчитывал. В той «сучьей зоне», что в Североуральске выстроили, – там все очень скоро пошло наперекосяк.
Я думал выкорчевать воровские традиции да сломать воровской закон. А получилось так – чем больше чистил, тем гнуснее становилось. На смену правильным ворам полезли из всех щелей суки беспринципные, отпетые бандиты, беспредельщики, отморозки самых разных мастей. И все стало хуже во сто крат, чем было раньше. – Старик пошарил рукой, точно искал опору. Варяг невольно протянул руку и вложил ее в старческую холодную ладонь. Губы Беспалого тронула блаженная улыбка. – Да.
Раньше страх был. И закон был – суровый, жестокий, но справедливый. На страхе все держалось в советской жизни. А в воровской – на законе. А теперь ни хера не стало. Ни страха, ни закона. Свобода и анархия. А на Руси свобода всегда называлась воля. Вольница. Разгул воли русской – страшная штука. Вольница – тот же бунт. Беспощадный и часто кровавый. Бессмысленная жестокость…