Оборотень
Шрифт:
– Но он с меня...
– Голову снимет?
– Завершил Дарофеев фразу.
– Ничего. Без головы проживете.
Все время беседы целитель работал с нежданным посетителем. Игорь Сергеевич, как только понял, в чем дело, стал на расстоянии перераспределять энергетические потоки в теле вояки. Успокоив ему муладхару, чакр(1), отвечающий за энергетику физического тела, которая фонила агрессивностью, Пономарь направил эту энергию в сердечный чакр анахату, где она трансформировалась и спустилась к желудку, в манипуру(2). В результате этих манипуляций пришелец почувствовал жуткую неуверенность в себе, у него
1 Чакр-энергетический узел в теле человека.
2 Манипура - чакр, расположенный в области желудка.
Но ритм уже был сбит.
Со следующими больными Игорь Сергеевич постарался разобраться как можно быстрее, понимая, что хозяин парня, таинственный Павел Петрович, не заставит себя ждать. Так и случилось. Через полтора часа вновь возникло неприятное шевеление среди пациентов. Дарофеев на мгновение отвлекся от сеанса целительства, настроил людей в коридоре на спокойствие и продолжил работу. Больше никаких поползновений на внеочередное обслуживание не было.
4.
Остряков и не предполагал, что экстрасенс, хотя и такой известный, может быть так загружен. Сняв с дежурства и послав за Дарофеевым одного из своих охранников, дюжего мужика, прошедшего Афган, Павел Петрович спокойно занялся своими делами. И был весьма удивлен, когда посланец, бледный, с бегающими глазами, заявил, что Игорь Сергеевич ехать не пожелал, что у него уйма народа и он ждет Острякова лично, причем в порядке общей очереди.
Непривыкший к отказам, начальник службы безопасности вспылил, накричал на охранника, стуча кулаком по столу. Когда мужик ушел, Остряков несколько минут остывал, внушая себе, что слава портит человека и нельзя обижаться на витающих в облаках. Приведя себя таким образом в относительно спокойное состояние, Павел Петрович вызвал машину и сам направился к целителю, надеясь поставить того на место и дать понять, что такие люди, как Остряков, имеют прав больше, чем все прочее население.
Но когда Павел Петрович вошел в квартиру, где принимал пациентов Игорь Сергеевич, весь пыл Острякова куда-то пропал и он смирно дождался своей очереди.
Войдя в кабинет, начальник охраны замер на пороге. Так все тут переменилось. Исчезли мистическая атмосфера таинственного действа, большая часть смеси языческого и христианского антуража, даже сам целитель больше стал походить на обычного врача. Обстановка в кабинете была простая, как в кабинете поликлиники, лишь несколько горящих свечей говорили о том, что перед Павлом Петровичем не простой доктор, а народный целитель. Да и сам Дарофеев был уже другим. Пропала некоторая нервозность, которую Остряков заметил в свои прошлые посещения, ей на смену пришло подавляющее спокойствие, исходящее от Игоря Сергеевича. Глядя на него, Павел Петрович внезапно почувствовал себя на партийном собрании, где от него ждут самой подробной исповеди и покаяния, а Дарофеев как председательствующий, обличен властью карать и отпускать грехи.
– Павел Петрович?
– Сурово спросил председательствующий. У Острякова пересохло в горле и он кивнул. От этого движения наваждение испарилось и Остряков вспомнил где он и зачем.
– Помнится, вы ко мне ходили...
– продолжил Дарофеев.
– Да, - ответил Павел Петрович, - с циррозом...
–
– Нет, со здоровьем у меня пока все нормально... Я к вам вот по какому вопросу...
Сделав небольшую паузу, Остряков подождал реакции Игоря Сергеевича, но тот молчал и внимательно смотрел на визитера.
– Убили заместителя управляющего нашего банка.
На эту новость губы целителя слегка разошлись в легкой улыбке:
– И вы, очевидно, хотите, чтобы я нашел убийцу...
– предположил Пономарь.
– Да - согласился Остряков, стараясь не выдать своего удивления, - но не только...
– Что же еще?
– Я хочу знать, кто заказчик.
– Это непросто...
– Игорь Сергеевич уже понял, что речь идет как раз о той непонятной серии убийств, которые переполошили все сферы власти, начиная от официальной политики и кончая криминальными структурами.
– Я понимаю...
– мелко закивал Павел Петрович, восприняв эту реплику как намек об оплате.
– Назовите сумму.
– Видите ли...
– целитель пристально посмотрел на Острякова и тот понял, что невольно сказал какую-то глупость.
– Стопроцентно гарантировать, что я действительно кого-то найду, я не могу. Поэтому в данном случае, если я, конечно, возьмусь за это дело, сумму, как вы выразились, вы определите сами. А теперь, расскажите все по порядку.
– На самом деле, - причмокнул губами Остряков, - Убиты были трое. Или четверо... Короче, Сергей Серафимович Дубов, он был нашим заместителем управляющего, его жена, водитель банка и... попугай. У всех... В общем, головы им свернули...
– У всех сломаны шейные позвонки?
– Переспросил Игорь Сергеевич.
– Да. Именно.
– Интересно...
– Пономарь качнул головой из стороны в сторону. Продолжайте...
– Вот, собственно, и все, что известно... Произошло это в прошлую пятницу вечером, когда Сергей вернулся с работы. Как, что, почему, никто не знает...
Игорь Сергеевич задумчиво молчал. Остряков не выдержал паузы и холодно спросил:
– Так вы беретесь?
Целитель с достоинством кивнул.
– Мне нужен адрес или какие-нибудь вещи покойного, его снимки. Лучше, конечно, с места гибели...
– Увы, - развел руками Павел Петрович, - ничего такого у меня нет. Только адрес...
– Ничего, хватит.
Записав название улицы, номера дома и квартиры, целитель опять взглянул на визитера и произнес:
– Я не знаю, когда у меня появятся эти сведения, поэтому, как только что-нибудь прояснится - я вам позвоню. Договорились?
– Да...
– недовольно скривился Остряков, но спорить было бессмысленно.
После его ухода Игорь Сергеевич, занимаясь очередным больным, размышлял об этих странных совпадениях. Уже три разные организации за последние два дня попросили его помочь им в поисках организатора этой бойни. Видимо, дело действительно настолько сложно, что без него, Пономаря, не обойтись. Да и само такое совпадение значило, что Дарофеев, хочет он того или нет, уже кармически завязан с таинственным организатором. И, следовательно, этот узел надо распутать.
Решив так, целитель вдруг почувствовал какое-то облегчение. Такое, какое бывало у него обычно после принятия абсолютно верного решения.