Оборотень
Шрифт:
Хотя мысль об этом, похоже, причиняла боль, Давид заставил себя улыбнуться.
— Зачем беспокоить ее, если мой волк ведет себя тихо?
Рахель все еще боролась с собой, когда вдруг заметила, что голос Меты затих. Сейчас появится ее подруга. Давид тоже посмотрел через плечо на дверь кабинета в другом конце холла, потом обернулся к Рахель и сжал зубы так, что кожей обозначились скулы.
— Я никогда не сделаю ей больно. Если она узнает о моем волке, я тут же уйду, обещаю!
В это мгновение Мета вышла из кабинета с раскрасневшимися от спора с Ринцо щеками. Она демонстративно выключила мобильник и с улыбкой положила его в сумочку.
— Даже если в следующие нескольких дней Ринцо будет капризничать и жаловаться на проблемы с пищеварением
Мета обняла Давида, который стоял, опершись на стойку и прикрыв лицо рукой. Он сделал это из предосторожности, боясь выдать себя, и не отводил взгляда от Рахель, которая силилась улыбнуться, хотя предпочла бы заплакать и убежать. Видимо, проведенные на театральной сцене часы все-таки дали результат.
— О чем это вы так увлеченно беседовали? — Мета переводила взгляд с одного на другого, не зная, что и думать.
— Ну о чем я могу говорить не переставая? Конечно же, о пьесе. — Рахель состроила такую гримасу, словно уже сама себя терпеть не могла.
Морщинка над бровью Меты исчезла.
— Ну и как, удалось увлечь Давида возможностью поработать в качестве статиста или, быть может, осветителя?
— Нет, и швейцаром быть он тоже отказался. Тебе следовало бы лучше воспитывать этого мальчика, чтобы он прислушивался к тому, что ему говорят женщины постарше.
— Что ты подразумеваешь под словом постарше, Рахель? Не боишься перестать считаться моей подругой? — весело поинтересовалась Мета. — Я думаю, что победу над Ринцо нужно отпраздновать, и приглашаю вас в шикарный тайский ресторан. Что скажете?
Давид был еще не в состоянии собраться с мыслями, но Рахель отмахнулась от приглашения:
— Лучше уж вы, голубки, устройте себе приятный вечер. А мне еще нужно подправить платье исполнительницы главной роли — почему-то все доработки всегда тяну я. — Рахель сама удивилась тому, как хорошо удавалась ей роль подруги.
— Точно нет?
Мета, которая выглядела разочарованной, бросила вопросительный взгляд на Давида. Вполне вероятно, что молодому человеку еще предстоит допрос на тему, достаточно ли вежлив он был.
— Вы выглядите так, будто вам необходимо побыть одним. Что ж, у свежеиспеченных парочек такое бывает. Я присоединюсь к вам, когда волшебство немного рассеется.
Мета с улыбкой махнула рукой, поцеловала Рахель в щеку, а Давид тем временем взял коробку со своими вещами. Мета, вспомнив, что во время разговора по телефону сняла серьгу да так и оставила ее на письменном столе, отправилась в кабинет, Рахель воспользовалась возможностью снова поговорить с Давидом.
— Ты клянешься, что немедленно уйдешь, если волк начнет создавать проблемы?
Забывшись, она даже схватила молодого человека за локоть.
Давид серьезно посмотрел на нее.
— Я уйду, даже если у меня только возникнет подозрение, что он может причинить Мете вред.
Рахель кивнула, но отпустила рукав его куртки только тогда, когда Мета, весело болтая, присоединилась к ним. Еще долго после того, как пара ушла, она оставалась на месте, охваченная мыслями о прошлом, в котором было столько боли, но и много радости. Хотя она считала, что допускает ошибку, но лишить этого молодого человека его шанса не могла. Для этого ей пришлось бы забыть о страшной неудаче другого.
Глава 23
Хрупкие творения
Последние недели пролетели словно мгновение. Давиду очень хотелось запечатлеть каждый миг, сделать снимок каждой минуты и постепенно заменить ими свое злосчастное прошлое. Он вспомнил Ларису, у которой из-за беспокойного младшего брата не было ни одной спокойной минутки в маленькой съемной квартире. Его постоянно погруженная в свои мысли, вечно от чего-то страдающая сестра, которая в детские годы только и делала, что портила ему все… Как-то она мстительно прошептала ему на ухо, что неудивительно, что отец бросил их после его рождения. Кто
Всплывали все новые воспоминания, которыми Давид не хотел себя слишком долго мучить. Его с трудом укрощаемый волк, который увидел жертву, которую хотел хотя бы погонять, без колебаний был заменен чудесным образом расслабленно лежащей в ванне Меты.
Отказаться от прошлого — в этом было истинное освобождение, и Давид взялся за самое болезненное воспоминание, посещавшее его в кошмарных снах: широко распахнутые от ужаса глаза его матери Ребекки и волк, который угрожающе поднял лапу, а сквозь серое тело отчетливо угадывались очертания кухни. О только что вопящем от злости мальчике, который держался за покрасневшую щеку и от страха не мог дышать, Давид не хотел даже думать. Для волка Ребекка в этот миг была просто человеком, которого нужно поставить на место. Он не собирался ее обижать. Однако для матери, которой много чего пришлось перенести из-за своего трудного ребенка, мир рухнул. Того, что Давид не приказывал волку атаковать ее, она не поняла. Вполне вероятно, что именно эта ссора заставила ее принять предложение Конвиниуса и отдать мальчика ему… Давид больше не хотел вспоминать дрожь в руках Ребекки, и то, как она отводила взгляд, который говорил о том, что он стал чужим. Он, словно защитное покрывало, набросил на эти мгновения своего прошлого воспоминание о том, как Мета предложила ему остаться у нее.
Это работало, хотя и не очень долго. Всяческие сомнения по поводу того, что новая жизнь может пострадать оттого, что он не сможет выкорчевать свое прошлое, Давид отбросил в сторону. Он был влюбленным мужчиной, перед которым открывался чудесный мир, и было очень просто забыть обо всем неприятном. Часы, полные сомнений, одиночества и самоотрицания? Они погребены под моментальными снимками его новой жизни. Вот как все просто.
От мысли об этом Давид невольно улыбнулся и вылез из грязных сапог, прежде чем открыть дверь. Он по-прежнему чувствовал себя инородным телом в клинически чистом холле Метиной квартиры, но с этим он быстро смирился. Равно как и с удивленными взглядами соседей по дому, когда они встречали его в рабочей одежде.
— Вы занимаетесь ремонтом в квартире наверху? — каждый раз спрашивал сгорбленный господин, когда, направляясь на вечернюю прогулку, встречал Давида в фойе. Он отмел скромное предположение пожилого жильца, что является нанятым Метой рабочим, и эта информация потрясла доброго старичка. Потому что подобный парень никак не мог жить под одной крышей с таким изысканным джентльменом, как он, а тем более — рядом с такой женщиной, как Мета.
Хотя, войдя в квартиру, Давид сразу понял, что Меты нет, он был счастлив. Вот, оказывается, каково это — приходить домой, хотя ощущение сопровождалось странными мурашками. В принципе, пожилой господин с нижнего этажа не так уж и не прав: квартира действительно походила на стройплощадку. Но все было не так плохо, как несколько дней назад, когда Мета, словно обезумев, сорвала с потолка красный стеклянный светильник и он разбился на тысячи осколков. Аналогичное произошло и с некоторыми предметами мебели, и Давиду пришлось попотеть, чтобы успевать за темпом, в котором крушила все вокруг его возлюбленная. В огромной гостиной со временем остался только диван, почти пустой стеллаж для книг, стереоустановка и мольберт, подарок Меты.