Оборотная сторона Луны
Шрифт:
– Ушел выпускать людей из зала ожидания, – ответил мне Микки Маус.
Переворот не случился. Людей из зала отпустили. Кажется, все налаживалось.
Глава 47
Неизвестность и ожидание. Шаги Волка, меряющие помещение. Легкомысленная песенка Микки Мауса, которую он насвистывает себе под нос. Мерный храп Джеральда.
Лохи ушли и давно спали где-то в удобных номерах. А мы все сидели перед компьютером и ждали.
– Пора бы посмотреть правде в лицо, – сказал Микки Маус. – Земля не будет
Прошло добрых пять минут, прежде чем Волк ответил:
– Что же делать?
– Спать ложиться. Говорят, утро вечера мудренее. Завтра может само собой все решиться.
– Я не смогу спать, – сказал Волк.
– Попроси у доктора снотворное. Оно должно где-то быть. Не зря же он так нахваливает этот склад.
– С вашего позволения, – сказала я. – Мне тоже надо отдохнуть немного.
Волк посмотрел на часы.
– Ладно. Давайте отбой до завтра. Если придет письмо, я смогу получить его сам? – спросил он меня.
– Конечно.
– Тогда иди отсюда. Ты мне понадобишься, когда я буду посылать ответ. В каком номере ты остановился?
– Семьсот четырнадцать.
– Понятно. Запиши, Микки Маус. Мы позовем тебя, как станет нужно.
– Если станет нужно, – поправил его Микки.
Когда я вышла с наблюдательного пункта, я почувствовала, как мои плечи опускаются вниз. Значит, все это время я была в сжатом состоянии. Все это время я провела в холодном поту. Надо бы принять душ.
Я пошла, а потом почти побежала в семьсот четырнадцатую. Я бежала по коридору, и у меня было странное ощущение, которое трудно описать словами. Я чувствовала себя как будто бы хозяйкой этого корпуса. Я понимала, что никто из людей, живших здесь ранее, не знал его лучше меня. Не выстоял здесь столько, как я. И не пережил столько.
Засохшая кровь на стенах уже не производили на меня впечатления. Трупов практически не было. Значит, Том все-таки ведет свою странную работу. А я бежала практически домой. Не в номер, где мы жили с Дэном: это было бы опасно. А в номер, где когда-то ночевали я, Лео и Брайен.
Я ворвалась туда. Не могла сдержать улыбку на лице, как бы глупо это не было.
Я остановилась на пороге, выхватила знакомые лица Лео и Браейна. Рядом с ними сидели еще какие-то люди, и это немного охладило мой пыл. Но ненадолго.
– Ты? – воскликнул Лео, поднимаясь мне навстречу. – Живой?
Я сама не заметила, как мы обнялись. Это было очень быстро и почти незаметно. Но, наверное, и этого нельзя было допускать. Что бы сделал обычный рядовой каторжник в такой ситуации? Он встретил своих друзей, те думали, что его убили. Могли бы они обняться? Я не слишком хорошо знала. Мне казалось, что это было вполне мужское выражение чувств. А вдруг нет?
Брайен хлопал меня по плечу:
– Ну, парень, ты и напугал нас. Мы тебя уже оплакали и помянули.
Глаза у меня щекотало слезами, но я сдерживалась. Я рядовой каторжник, а не слабонервная девчонка. Лео предупреждал меня: можно расхлюпаться при нем или Брайене, но не при посторонних. А в нашей комнате сидели еще два человека. И они бы не поняли, если
– Вот, познакомьтесь, ребята, – сказал Лео, подводя меня к столу.
Я не знала этих людей, но была убеждена, что они не могут быть плохими. Лео и Брайен не стали бы общаться с кем попало и приглашать их к себе домой. Я была заранее расположена к этим людям, несмотря на то что они были каторжниками.
– Это Эл, – представил меня Лео. – Это Эндрю. А это Кевин.
Я пожала им руки, как того требовали правила приличия. И только потом вспомнила:
– Я видела вас, Эндрю! Вы были в зале заседания и пытались урезонить Волка.
– Да, – грустно усмехнулся тот. – Глупая мысль: воззвать к совести того, у кого она начисто отсутствует. Волк – исчадие ада.
Однако я не была с ним согласна. Сегодня я целый день провела возле Волка, общалась с ним, смотрела, как он себя ведет. Он защищал свою мать. Он говорил, что никогда не простит себе ее смерти. И он пытался сказать Джеральду, что какая бы мать ни была, нельзя говорить о ней плохо.
Я не стала спорить с Эндрю.
Кевина я видела впервые. Он был очень угрюм и почти ничего не говорил. Но он был другом Эндрю, и потому сидел с ним. И мне он тоже нравился. Хоть я и не считала Волка исчадием ада, но все же в его стае было очень некомфортно. А в этой комнате сейчас собрались люди, которых я могла бы назвать своими друзьями. И среди них было гораздо, гораздо лучше.
Именно в этот момент я сделала открытие в себе. Кажется, я влюбилась в Лео. Я не пыталась анализировать, ругать себя за это чувство или гнать его от себя. Оно просто было.
Мне было комфортно рядом с этим человеком. Мне хотелось смотреть на него, слушать его. И я заранее одобряла все его действия. Разве это не любовь?
Я рассказывала, как провела этот день. Сначала хотела чистосердечно выложить все, но потом подумала, что не следует этого делать. Как я могу доверять Эндрю или Кевину? Где гарантия, что они не пойдут и не заложат меня Волку? Я обманывала его целый день. Это была тонкая и сложная игра. А если бы я сейчас выдавала себя незнакомым людям, это могло бы перечеркнуть все.
Я просто сказала, что полдня подбирала ключи от программы, а потом Волк отослал письмо на Землю.
– Что он планирует делать дальше? – спросил Лео.
– У него нет четкого плана. Он высказывал несколько идей. Но, по-моему, они все нереальны.
– Раньше надо было думать о нереальности, – проворчал Эндрю. – Когда заварил всю эту кашу.
– Что сделано, то сделано, – сказал до сих пор молчавший Кевин. – А что мы планируем сделать в этой ситуации?
И вот тут мы сидели долго, и долго молчали. Моя радость по поводу того, что я вижу Лео и Брайена, была омрачена. Дальше-то делать было нечего. Никаких перспектив на будущее. У нас оставалось только настоящее: и с каждой минутой все меньше и меньше. Да, можно было вкусно покушать. Можно было посмотреть в голубые глаза Лео. Можно было лечь спать в теплую кровать. На этом радости жизни кончались, как кончалась и сама жизнь.