Оборотная сторона

Гаргулия Ася

— Я разрешал трогать ключи?! — прямо мне в лицо.

Зажмурилась и всхлипнула жалко.

Огромные, тёплые капли бьют по телу, с волос течёт вода, она везде. Со страху можно умереть? Если да, то именно это сейчас и случится.

Распахиваю глаза, так сказать встречаю свою смерть, сердце гулко пропускает удар и начинает тяжело и замедленно биться, будто хочет остановится вовсе, аж больно. Смотрю в его лицо, а он рывком впивается в мой рот, кусает губы, оглушив грубым поцелуем. Слёзы закапали из глаз, сжалась от ощущений, что пронеслись по моему телу. Опустил на ноги, прижал к каменному торсу крепче, продолжая терзать рот и все составляющие души, выворачивая наизнанку. Могу чувствовать только боль на губах и дикое головокружение. Грубо сминает слабое сопротивление,

расжимая мне челюсть для более глубокого поцелуя. Как только его язык коснулся моего, пробрало разрядом, изо всех сил схватилась за руки удерживающие моё лицо. Не хватает воздуха, сейчас задохнусь. Мне нечем дышать!

Попытка вырваться позволяет вдохнуть, но только один раз, снова подчиняет, отпустив лицо впечатывает в своё тело, стиснув ягодицы. От него исходит ощутимое тепло, хочется потянуться, где-то на уровне подсознания, и быть ещё ближе. Дрожу, но мне не холодно, пылаю изнутри. Оттесняет медленными шагами, дав возможность чаще вдыхать, целует рывками, жадно, грубо подчиняет.

Ударяюсь об холодный металл спиной, сильные руки обхватившие меня спасают от боли. Странные, чужие чувства бьются внутри, как бабочка в стекло. Убьётся же! Бесполезно и как в последний раз. Открываю глаза и снова закрываю, голова кружится, теряю ориентацию в пространстве. Не отвечаю его губам, языку, позволяю, даже скорее подчиняюсь. Спустившись укусами на шею, запихивает в машину, не мою…

Не успеваю опомниться, как уже у него на коленях, сдирает майку через голову, вслед летит бюстгалтер. Дрожу всем телом от его касаний, с волос капает вода на спину, бегут мурашки. Грудь нетерпеливые ладони изучают с особой тщательностью, вырывая еле различимые стоны, стоит только чуть сильнее сжать.

— Дура, — слышу охрипший голос, такой неузнаваемый.

Когда помогаю стянуть с себя мокрые шорты, понимаю, что происходит. Упираюсь в подбородок ладонью, не дав добраться до губ, другой рукой в грудь, жалобно всхлипнув. Нервы натянуты до предела, тонкая грань между истерикой и расслаблением, я готова завизжать. Не останавливается, без усилий преодолевает мой протест, ему плевать, и снова целует так, что кружится голова. Заставляет отдаваться без капли сопротивления, принимая активное участие.

Внутри я жажду и сдаюсь по доброй воле. Признаю ли потом подобное, сейчас не важно. Как в тумане слышу его стоны, глухие, болезненные, они дико возбуждают порабощённое тело. Слившись в одно целое, громко, хрипло дышим, торопимся оба к вожделенной разрядке.

Лёгкая дрожь всё ещё беспокоит, отголоски не утихшей страсти, сильные руки крепко прижимают к ставшему родным телу. За ушком, касается кончиком языка, выдыхая горячий воздух сбившегося дыхания. От недостатка кислорода лёгкие болят, голова слегка плывёт. Дышу через открытый рот. Сжимает порывисто, до боли в костях, сердце гулко ударяется, отозвавшись на действие. Чуть отдышавшись перестаёт целовать, только с нажимом гладит спину, бёдра, замирая на ягодицах. Щекой на его груди расслабленно принимаю ласки. Кожа от его поцелуев ещё горит. Места укусов жжёт. В голове полная ясность, за пределами авто утихает гроза, а во мне внутри уже полный штиль. Не вздрагиваю от далёких раскатов грома. Покой, всё ушло из меня вместе с криками, стонами, обессилена и спокойна. Слышаю его дыхание, стук сердца, чувствую влажную, горячую кожу. Робко скольжу ладошкой по рельефу груди, гладкая, нежная кожа, упругие мышцы под ней напрягаются реагируя, ощущаю перебои дыхания. Мои прикосновения волнуют его, капая бальзамом на душу.

Ситуация с поездкой как не крути странная, друзья мои знают больше, чем показывают, отсюда и подозрительно навязчивая опека. Мы взрослые люди, надо просто поговорить, возможно они в курсе того, что творится дома. Если мама с папой говорят ехать домой нельзя, значит нельзя. Улететь не улечу, слишком труслива, а вот изображать туристку, проживая в гостинице вполне смогу. Вот оно будет и долгожданное, покой, тишина, свобода.

Вздрагиваю вся от громкого звука сигнала машины.

Он прижав рукой к себе, как в жесте защиты, смотрит перед собой прищурив глаза, а я на него, в нереальные глаза.

Кидает на меня быстрый взгляд и ссаживает на пассажирское. Быстро натягивая джинсы, не утруждается застегнуть. Опомнившись прикрываюсь руками, запоздалый стыд. Вылезает из машины и идёт к моей, брошенной посреди дороги, дверь которой так и осталась открытой. Если убрать, то можно проехать. Водитель светлой иномарки нетерпеливо сигналит. Открыв рот, смотрю, как монстр садится в мою, все ещё заведенную машину и аккуратно отгоняет к обочине. Словно щелчок происходит в мозгу, видеть его на моём месте это шок. Освободив дорогу, с ключами возвращается. Огромный, мокрый, неторопливо вышагивая приближается, глаза сами сползают к плоскому, украшенному прокаченными мышцами животу, джинсы держатся на честном слове, того и гляди сползут… Память паршивка пролистывает откровенные слайды. Опаляет жаром, что наделала. Непослушными пальцами одеваюсь, осознание сотворённого как вспышка молнии слепит.

Глава 17

Его машина наглухо тонирована, снаружи ничего не рассмотреть, зато мне прекрасно всё видно и я идиотка пялюсь. Откровенно пялюсь! Черти меня раздери! От обиды хочется разреветься. Непослушными руками пытаюсь поправить на себе одежду, мерзко противную, холодную.

Садится на прежнее место, кинув ключи передо мной. Замираю проследив глазами, он словно прочитав мои мысли, в упор смотрит.

— Я не разрешал, — голос властный, не терпящий возражений.

Будто не он, только что ласково гладил и прижимал к себе как самое ценное. Отрываю глаза от ключей, встретившись с ним взглядом, понимаю ужас произошедшего. Что натворила?! Раздавил окончательно, показал кто здесь кто.

Молчит, наблюдает за каждым движением, а я нервно тереблю ставшую неудобной одежду. Ощущения тепла и комфорта ещё свежи в памяти, чувствую себя, как никогда неуютно. Прячу глаза и сбежавшую слезу. Кажется никогда, ни о чём, настолько сильно не сожалела. Он аккуратно дотрагивается до подбородка, в желании привлечь внимание, я дергаюсь от прикосновения как от чёрта, как от ядовитой змеи. Губу закусила, а солёную влагу не остановить, дорожками по щекам. Отворачиваясь, вытираю, без толку. Сожалею о содеянном, вообще о многом, но сейчас… Добил меня… Сползла на уровень ниже некуда.

— Что сейчас не так? — В голосе слышу раздражение.

Сжимаюсь под грубостью тона. От контраста недавно сотворенного и сейчас происходящего не могу сдержаться плачу. А стонет он на удивление мягко, ласково, как шепчет нежно… Хватит!

Сижу сжав пальцы рук на коленях и опустив голову, внутри закручивается тугой узел, не даёт продохнуть. Твердить выдохни бесполезно. Перед глазами ясные и красочные картинки того, как я оказалась в его машине, как снимал с меня одежду… Я пыталась остановить и не смогла, сдалась под натиском. Зажмуриваюсь. Я просто оправдываюсь, сама перед собой.

— Чего ты ревёшь?

Может кажется, а может и нет, монстр слегка растерян. Улыбнулась бы, будь это другая ситуация. Закрываю лицо ладонями. Лавина острых снежинок хлещет мерзлотой, накрывая с головой. Внутри леденею, дрожу от слёз и холода.

— Всегда жалеешь о содеянном? — От вопроса дергаюсь как от удара. Злится, бурчит ругательства. — Мы сделали то, чего оба хотели.

— Ты хотел! — кричу обвиняя.

— Ты не хотела?

Смотрю на него, отодвинувшись, как можно дальше, его это бесит, вижу по глазам. Хватает за руку и дёргает на себя, сгребает в охапку, усадив на колени больно сжимает в грубом объятии. Нет сил вырываться, до сих пор не до конца отошла, да и бесполезно, разве с ним справишься.

— Успокойся. Ничего страшного не произошло. Хотели друг друга, мы получили то, что хотели.

— Я не хотела.

— Кого ты сейчас обманываешь? Хотела, и мы оба это знаем. Ты забываешь, как дышать, когда я рядом.

Мотаю головой, прижимает к груди, в попытке удержать и ему это без труда удаётся. Щекой чувствую, спокойное, размеренное сердце. Странно конечно, успокаивает, только вот слова жалят и делают хуже.

— Оставь меня в покое.

— Успокоишься и оставлю.

— У тебя девушка там, — рыпаюсь в очередной раз.