Оборотни космоса
Шрифт:
Пока долговязый, волоча ноги, под конвоем взбирается к концу ступенчатой платформы, один из жрецов, откинув куколь на спину, всходит на кафедру. Бо Арангак.
– Благодарение Всесильному, – возглашает он, подняв лицо и руки, – за помощь, нам ниспосланную! Приносим жертву как залог надежды на божественную милость!
Стражники отстают на ступень от длинного эйджи, чуть пригибаются и, качнувшись вместе по команде, выбрасывают руки вперёд, толкая его в спину.
Он зависает над провалом. Наверное, от чувства опасности опоённый зельем мозг просыпается в момент падения – пока ноги касаются платформы, долговязый
Он застревает в глазах. Рокочут барабаны. Платформа пуста; стражники сходят по неогороженным ступеням, а я почему-то вижу его, застывшего над чёрным зеркалом в неустойчивой позе, в движении, с поднятыми руками – словно он собрался взлететь на крыльях. Красиво!..
Крик гаснет в бездне. Удара не будет – из кладезя никогда не доносится ударов падающих тел.
Рабы в нише напротив подавлены – кто опускает голову, кто отворачивается, кто вновь садится и закрывает лицо, подобно эйдже с чёлкой. Однако баба с деревянной шпилькой в волосах, набравшись смелости, встаёт, выпрямляется и отдаёт косменский салют. И не одна! шестеро повторяют жест правой рукой, согнув её и сжав кулак у плеча.
Меня обжигают восхищение и злость. Йо, эти Рослые!.. обламываешь, усмиряешь – вот вроде бы добился послушания! и вдруг кто-нибудь так на тебя посмотрит, словно скажет: «Всё равно я на голову выше».
С этими, салютовавшими, и время тратить без толку. А вот по жирной чёрной метке в их рабочие карточки надо влепить!
Почему-то ноги мои – ватные. Держусь за стену. Я чувствую подлость, как будто меня обманули. Кладезь зияет, его не насытишь, но я вижу, что он закрыт намертво. Слегка трясёт, я ощущаю – он меня не примет. Всё, что вело и плющило, чуть не с ума сводило, вмиг пропало, стоило долговязому нырнуть туда. Он исчез, перешёл на другую сторону.
Если я сейчас взбегу на платформу и кинусь в кладезь, меня ждёт другое – не вход в иной мир, а каменная скважина с конкретным дном, о которое я шваркнусь, как мясо. Наверху услышат обычное «Шмяк!», словно не человек погиб, а куль с отбросами спустили. Я распластаюсь посреди изломанных мослов и треснувших черепов, выхаркав на истлевшие останки кровь и желчь. Мои кости превратятся в зубчатые обломки и будут торчать из разрывов кожи на боках и бёдрах; минуту-две я повою, пытаясь двигать вывернутыми, хрустящими конечностями, обмочусь и нагажу себе в штаны – и так, лёжа в гниющей мертвечине, мочевине и дерьме, я потеряю сознание, после чего сдохну, захлебнувшись кровавой рвотой. Явятся пси, посапывая мокрыми носами, оценят мою упитанность и примутся рвать на мне одёжку, чтобы добраться до самых мясистых частей. Им ведь надо спешить, пока я свеженький.
А долговязого я там не встречу. Он не там.
Но почему? Почему я знаю это точно, как число патронов в магазине?!
Почему я не услышал, что было за словами: «И опять шёл по мечу»?
– Каждого, кто осмелится противостать нам, ждёт та же участь! – Бо Арангак повышает голос. – Нет возврата
Отступив с кафедры и поклонившись бездне, он манит меня: «Подойди». Я иду, едва различая зал и его лицо. Я обманут, я пуст. Вот зачем при входе в святилище сдают оружие – чтоб кто-нибудь сразу не...
– Маджух, возьми запись обряда, отредактируй и найди возможность переслать её полковнику Ониго. Пусть и он приобщится к нашим таинствам.
Блок 8
Внешность и фасон одежды Форту с Рахом подбирали ещё в граде – но не стилисты, а две рыхлые насупленные дамы из штата полковника Ониго. Обменявшись фразами, состоявшими из междометий, пощёлкиваний языком, движений ушами и хмыканья, они бегло набросали что-то в блокнотах и дали партнёрам листки с эскизами:
«Только так».
На Форта указали согнутым пальцем: «Европеоидный тип. Волосы тёмно-русые. Причёску оставить. Эксперт, вы чем-то похожи на туанца расы нидэ – соблюдайте поведение бывалого космена, знакомого с жизнью КонТуа».
На Раха махнули рукой: «Осветлись и говори с каким-нибудь колониальным акцентом».
«Благодарю вас, тётушка». Гибко склонившись, Pax быстро и нежно повёл рукой, словно подхватывая ладонь дамы своей ладонью, и запечатлел на кончиках невидимых пальцев осторожный поцелуй.
«О, Пятипалый, ты меня смущаешь!»
Советы дам выполнили в точности. Форт облачился в чёрные брюки с тонкими золотыми лампасами, тёмно-аспидную рубашку с шёлковой чёрной вышивкой и длинный гибрид яунгийского жилета с туанским лапсердаком, принятым у каст торговцев и ремесленников, – без рукавов и ворота, прямой силуэт, масса карманов; верхнее платье отливало муаровым узором.
– Блестяще, – обошёл его Pax, одетый в короткий ньягонский жилет поверх простой рубашки; просторные бермуды держал на талии ремень с чехлами для телефона, наладонника и чип-ключей. – Очень узнаваемо. Здесь полно таких шкиперов и судовых офицеров. И цвет хорош – неяркий, тусклый.
Они разместились в одном из отелей эйджинской зоны – не самом лучшем, но выбор жилья Форт целиком доверил Раху. Их поселили, равнодушно приняв деньги и записав имена. Форт отметил: тут эйджи намного больше, чем в Эрке, – столько, что есть шанс затеряться.
Гостиничный номер в плане походил на запятую, вход находился в самом конце её кривого хвостика. Вошедшему предстояло идти по витку спирали, не видя, что находится слева за стеной, – а там, в самом укромном месте, расположился на матрасе Pax, и под его изголовьем лежал пистолет-автомат.
– Если нас зажмут, уйдём туда, – Pax показал вверх, где щиты скрывали короб вентиляции. – Три сажени прямо – и мы в параллельном коридоре.
– Нет ли тут ушей, кроме наших?.. – Форт послойно просматривал стены и потолок сканером и радаром. – Ты так смело говоришь, как будто нас не слушают...
– Поверь, я бы не снял комнату с «клопами». Терпеть не могу вредных насекомых.
Одну панель в стене Pax уже вынул, отыскал среди переплетения трубок и жил одному ему известный кабель и приставил к нему паразитную головку-проникатель. Техногенный нарост пошуршал микролапками, вскрывая оболочку, выбрал нужные оптические нити и присосался к ним – появился доступ куда-то, но куда – Pax не сказал.