Оборотни Оренбурга. Мой влюблённый зверь
Шрифт:
– Ты чего реветь вздумала с утра пораньше? – недовольно пробурчал Макс хриплым ото сна голосом мне в ухо.
– Т-ты… т-ты… – не могла вымолвить я ни слова от рвущихся рыданий.
– Я жив, и, кажется, за это мне стоит благодарить тебя, – голос звучал ровно и спокойно.
– К-кто т-ты т-так-кой? – захлёбываясь слезами, только и смогла выдавить я из себя. – Т-ты… т-ты…
– Ну, я, – усмехнулся парень. – Ты чего ревёшь-то сейчас? Вчера реветь надо было.
Но меня уже было не остановить. На меня накатил откат, про который всё время твердила Светка, а до подруги, психолог
Останавливались конфликты в моём присутствии сами собой, но потом я полдня ревела белугой. Или когда случалось что-то похлеще, например, однажды меня чуть не сбил грузовик. Как водителю удалось меня объехать, до сих пор была загадка. Но тогда я тоже чувствовала усталость и бессилие. И ревела, как маленькая, часа четыре, пока Маргарита Семёновна не велела вызвать врача, который вколол мне успокоительное.
А после вчерашних потрясений я чувствовала себя совершенно опустошённой и выжатой. Мне было очень плохо.
– Эй, малая, – не на шутку испугался Макс, садясь на диване и перетягивая меня к себе на колени. – Что случилось? Вчера вся такая смелая была, даже на Кира с его братьями кинулась, кажется, если я ничего не путаю. А что сейчас? Я ж не трогал тебя. Ведь не тронул?
Он встряхнул меня за плечи, пытаясь заглянуть в глаза. В его взгляде читалось неподдельное беспокойство и что-то ещё. Я не поняла что. Слёзы застилали глаза, всхлипы и рыдания рвались наружу, выпуская напряжение. В объятиях Макса становилось почему-то немного легче.
Я замотала головой. А потом закивала.
– То есть? – напряжённо спросил он.
Я ещё сильнее заревела. Макс прижал меня к себе так сильно, я чуть не задохнулась.
– Ты хочешь сказать, я под действием той дряни, что мне успели вколоть, обидел тебя? – в голосе Макса послышалось раскаяние.
Я замотала головой, давясь рыданиями. Он снова принялся гладить меня по спине.
– Тогда я не понимаю, что случилось?
– У-у-у ме-еня-яяя э-это нор-рма-аль-но, – протянула я, давясь рыданиями.
– Что, нормально? По утрам реветь? Утренняя традиция, вместо завтрака? – хохотнул он и снова нахмурился.
Я ещё сильнее заревела. Не поймёт ведь.
– Слушай, я очень плохо помню вчерашнее, – растерянно пробормотал он. – Напомни мне, пожалуйста, как я здесь оказался и почему, проснувшись, обнаружил тебя в своих объятиях?
Он смешно повёл носом и сморщился.
– Я ничего не чувствую. Вообще, никаких запахов, – ещё более рассеянно буркнул он.
– Т-ты, т-ты, – между рыданиями пыталась я вставить пару слов, но выходило с трудом. – Нашатырь… Т-ты… без со-озна-ааания-яяя…
– А, тогда понятно, почему ничего не чувствую. Ну, малая, хватит уже, – вновь прижал он меня к себе.
Я слышала стук его бешено бьющегося сердца. Ощущала его кожу, его тепло. Тонкая ткань маечки и шортиков для сна не мешали ощущать всего его. И что-то упёрлось мне в ягодицы. Я ойкнула и попыталась сползти с его колен.
– Не двигайся, малая, – глухо
Замерла, продолжая дрожать от еле сдерживаемых рыданий. Но всхлипы и рваные выдохи прорывались из меня. Он снова глухо зарычал и сдавил меня крепче. Мне кажется, я услышала, как он скрипнул зубами.
– Малая, прекрати сейчас же, в моих руках девушки плачут только от оргазма, – попытался пошутить он. Или не пошутить.
Меня снова прорвало. Я уткнулась ему в плечо и продолжила рыдать.
– Эй, Вилка, ну перестань, я же пошутил, – испуганно пролепетал Макс.
А потом резко поднял мою голову за подбородок и впился в мои губы поцелуем, запустив руку в мои волосы на затылке и не давая шанса отстраниться. Целовал, нежно, изучая мой рот языком.
Я опешила от такой наглости. Распахнула глаза, встретившись с его взглядом из-под полуприкрытых век. Ударила пару раз его по плечам, попыталась упереться в грудь, оттолкнуть, вырваться. Но он не отпускал и продолжал целовать, нежно прижимая к себе. А я вдруг поняла, что отвечаю на его наглый поцелуй. Руки сами собой обвились вокруг его шеи. Мне захотелось теснее прижаться к нему. То, что упиралось мне в ягодицу, стало гораздо больше.
«Что я творю?» – промелькнула в голове мысль, и только я собиралась снова совершить попытку вырваться, как он отстранился.
Я шумно выдохнула. Макс провёл кончиками пальцев по моему лицу, вытирая дорожки слёз.
– Ну, так-то лучше, – улыбнулся он. – Прав был отец, когда говорил, что поцелуй решает любые споры с женщинами и прекращает любую их истерику.
– Что?! – на меня накатила обида и злость.
На него – за этот бесцеремонный поцелуй. На себя – за то, что ответила на него. А для него это просто так? Истерику прекратить. Я спрыгнула с его коленей и, подняв с пола одеяло, швырнула ему.
– Прикройся! – зло прошипела, воочию наблюдая то, что до этого упиралось мне в ягодицы сквозь тонкую ткань пижамных шортиков.
Почувствовала, что покраснела до корней волос, и вылетела из комнаты.
Где-то у тёти Тани лежали мужские вещи, оставшиеся ей по наследству от нескольких ухажёров. Всё ещё злясь, полезла искать, во что нарядить моего незваного гостя.
– Малая, ну не злись, – услышала я его примирительный тон.
Макс стоял в дверях комнаты тёти, обёрнутый одеялом как тогой.
– Ты сейчас оденешься и свалишь отсюда, понял? – зло выкрикнула я.
К горлу снова подступил ком обиды, сожаления и страха. Потому что поняла, кто он, этот нахальный красавчик, но не хотела в это верить.
Глава одиннадцатая
Сейчас он уедет, и я вернусь к прежней жизни. Вечером позвоню Светке, пусть приедет. Вдвоём не так страшно. Надо ей всё рассказать. Она факультатив по психиатрии посещает. Может, посоветует какие-нибудь препараты от таких галлюцинаций. Ведь то, что я вчера видела, не могло быть правдой. Он же не по-настоящему оборотень? Внутри всё сжималось от страха, я сглотнула, беря себя в руки. Нельзя, чтобы он догадался, что я его боюсь.