Оборотни

Шах Эдди

Потом, подойдя к основанию гробницы, вместе с креольской красавицей поднял Эдема на ноги. Они стояли замерев, обращенные лицом к гробнице, — креолка, Фруктовый Сок, Эдем между ними. Билли, оставшись одна, вовсе струхнула.

Барабанный бой усилился. Теперь в унисон били все четыре барабана.

— Зачем ты носишь оружие, мальчик? — спросил Фруктовый Сок у Эдема, придвинувшись к нему вплотную и ощущая пистолет в его кармане.

— По той же причине, что и вы. Для охраны здоровья.

Фруктовый Сок рассмеялся, удивленный, что англичанин

вычислил пистолет, который у него был. Он раскрыл перед Эдемом свою ладонь.

— Ну, англичанин, отдай его ради самого себя.

— Нет.

— Дай сюда.

— Зачем?

— На всякий случай. Некоторых заносит, и они не знают, как с этим справиться. Другие просто теряют контроль над собой.

— Нет. Я ни за что его не отдам.

— А если ты…

— Я никогда не теряю контроля над собой.

— О’кей. Но если произойдет что-нибудь неладное… — Фруктовый Сок оглянулся на остальных, — здесь у всех есть оружие.

— Я понял.

Фруктовый Сок шагнул вперед и знаком попросил креолку сделать то же самое. Затем он поднял взгляд на луну, ярко светившую высоко над городом. В отдалении можно было время от времени слышать сирены полицейских машин, которые носились по улицам. Ничего больше. Тишина.

— Начнем! — прокричал он с вытянутыми к луне руками. — Пусть этот человек встретится со своим духом. О, Вадун, взываю к тебе. Пусть твоя кровь прошлого смешается с той, которая должна пролиться сегодня, да будет так!

И пока он обращался к богу вуду, заклиная его проявить силу жизни, креолка танцевала перед Эдемом медленный чувственный танец. Затем Эдема стали осыпать белым, наводящим чары порошком, известным как пыль грис-грис, средство магической защиты.

Женщина в маске обезьяны присоединилась к креолке, но ее движения соответствовали карнавальному образу животного. Она прыгала и дергалась перед четырьмя барабанщиками, все время обращенная к ним спиной. Наконец она высоко задрала свое стильное сатиновое платье, дразня их голым задом. И тогда барабанщик в маске обезьяны, возбужденный ее наготой, начал громко стонать и производить такие движения, будто уже обладал ею.

— Вадун, ниспошли на нас свою благодать. Вадун, здесь, на земле, позволь нам услышать твое слово. Позволь нам лицезреть твою сущность. Смотри, как мы готовимся к твоему приходу. Вадун, пролей на нас свои животворные соки, прояви свою мощь…

Уже вся группа участвовала в этом радении, в этом взывании к мощи и милости бога. Человек-обезьяна, дико раскачивавший свое тело, отошел от других барабанщиков и приблизился к оголенному женскому заду. Он встал на колени и распустил «молнию» своих штанов. Затем подхватил танцовщицу со спины, примеривая ее к своему члену, который чудовищно вырастал, длинный и твердый, больше всего, что Эдем когда-либо мог представить. Член был всажен в зад женщины-обезьяны, и она пронзительно завизжала.

— О Боже! — услышал Эдем восклицание Билли, но не обратил на нее внимания, поглощенный тем, что видел перед собой.

Женщина-обезьяна

перестала кричать, бросилась коленями на землю и замерла, беря нападавшего в свой плен. Человек-обезьяна тоже перестал двигаться, встав на колени. Его таз находился почти в двенадцати дюймах от женской задницы. Они были соединены его черным пенисом, твердым как гранит, и толщиной с лом. Хотя оба они вовсе не проявляли никакой активности, член двигался в своем собственном ритме, взад и вперед, в бешеном эротическом акте, забираясь в ее мягкость с животной яростью.

И тогда-то Билли схватилась за Эдема.

Он потом был готов поклясться, что видел, как пенис превратился в змею, которая, покачиваясь и извиваясь, исчезла в женщине-обезьяне.

Партнер же ее, у которого уже больше ничего не высовывалось из расстегнутых штанов, заревел и в беспамятстве грохнулся на землю.

Вадун ниспослал свою сущность. Пение закончилось.

Эдем знал, что это был трюк, только как они, проклятые, могли это устроить? Но больше ничего не было видно — только стоявшая на коленях женщина с обнаженным и высоко поднятым задом и ее потерявший сознание партнер.

Снова забили барабаны, на этот раз уже громче. Креолка приблизилась к Эдему и стала петь что-то непонятное, но явно в африканском ритме.

Фруктовый Сок открыл одну из трех коробок и вынул мачете.

Стальная полоса ярко блеснула, подтверждая свою остроту в отблеске лунного света. Он вытянул орудие убийства в ночь и стал повторно взывать к богу:

— Вадун! Вадун!

Барабанщик в маске козла отложил свой инструмент и раскрыл вторую коробку, вытащив оттуда за ноги белого цыпленка. Он высоко поднял отчаянно бившую крыльями птицу и подошел к встречавшей его креолке.

Человек-козел высоко держал птицу прямо над лицом и грудью красавицы. Фруктовый Сок замахнулся над цыпленком, и резкий удар мачете прошел через его шею. Обезглавленная птица, исполнявшая теперь танец смерти, извергала кровь на креолку, на ее лицо и грудь. Эдем увидел, как пятна крови покрыли ее сатиновое платье, как она выпучила глаза в эмоциональном трансе. Она продолжала напевать, тело ее двигалось в такт песне и бивших за ней барабанов.

Затем она потянулась обеими руками, взяла цыпленка и погрузила свое лицо в его кровоточившее горло.

Эдем увидел, что она вгрызалась в еще трепетавшую птицу. У Билли, все еще сжимавшей его руку, упала голова. Все это становилось слишком невыносимым. И будто для того, чтобы ее успокоить, из-за гробницы выступил жирный малый.

На этот раз у него не было ни гитары, ни картонной коробки. На нем вообще ничего не было. Он отвратительно обнажил свою тучность, складки свисавшего жира.

Пройдя мимо Билли, Жирный приблизился к стоявшей на коленях женщине-обезьяне. Он обхватил ее обеими руками за обнаженные ягодицы, развернул прямо перед Эдемом и запечатлел долгий поцелуй взасос, найдя своим ртом ее рот через животную маску.