Оборотни
Шрифт:
— Слишком поздно. Мы стары. Люди вчерашнего дня.
— Но мы обладаем знаниями.
— Сегодня все дети ими обладают. Наши знания — это то, что они изучают по своим учебникам в начальной школе. Молодые смогут прорваться к новым горизонтам. Они не представляют, что большинству из нас было только двадцать, когда мы работали в Пеенемюнде.
— Германия в нас нуждается. Именно поэтому для нас расчищают путь к возвращению.
— Увы, это не так.
— Чего же мы ждали все эти годы?
— Вы сделали ошибку, отправившись в Канны, — предостерег Гуденах.
— Мы всегда туда ездим. Каждый год. Кушман и Гроб тоже там были.
— Но это заставило американцев наблюдать за вами.
— Поймите, убийца целился в меня. Нажал на курок. Именно за мной он и охотился, — сказал Триммлер в свою защиту.
— А вы уверены в этом?
— Конечно. Если бы это не сорвалось, меня теперь бы здесь не было.
— Но кому же понадобилось вас убивать?
— Я этого не знаю. Неужели это просто мое воображение? Может быть, он просто хотел нас ограбить, но у него не получилось?
— Теперь это уже не имеет значения. После смерти Вилли они нас больше не хотят.
— Кто это говорит? — Триммлер внезапно встревожился.
— Фрик.
— А что же Гроб?
— Он напуган. Боится за себя.
— «Призраки Луцы». Это была мечта. Путь к возвращению.
— Фрика это не волнует. Если нам и суждено вернуться, то на свой страх и риск.
— Негодяи.
— Это новый порядок, Хайнрих. Может быть, мы сами виноваты, и теперь нам придется за это расплачиваться. Нам следовало бы вернуться домой раньше, в те давние дни, когда Германия только оправлялась от войны.
— Но они не хотели нам этого позволить.
— Несмотря ни на что, нам следовало пытаться.
— Мне все равно. Я все еще хочу домой.
— Я тоже, Хайнрих. Я тоже.
— Тогда так и сделаем.
— Вы понимаете, что они используют против нас наше прошлое, а это значит, что появятся израильтяне и другие и начнут за нами охоту. Вы хотите стоять в стеклянном ящике, как Эйхман?
— Он был убийцей. Мы же — ученые, — отклонил эту мысль Триммлер.
— Для них нет разницы.
Триммлер немного подумал, прежде чем ответить.
— Если мы предоставлены сами себе, тогда нам нужно отправиться домой и все посмотреть самим. Поговорить с Гробом, поговорить с Фриком. Лицом к лицу. Надоело, Альберт, я хочу быть дома. Ездили вы когда-нибудь снова в Пеенемюнде или в Нордхаузен?
— Однажды. В Пеенемюнде. Там все по-прежнему. Здания, установки для запуска ракет.
— Мне очень хотелось бы это увидеть. Послушайте, когда конференция закончится, давайте встретимся там. У меня будет свободное время. Я приеду у Германию. Прежде всего в Нордхаузен.
— Я еще не располагаю вашей западной свободой.
— Не говорите мне, что вы не можете вернуться в Россию через Германию. В эти-то дни?
— Ну, допустим, — согласился Гуденах.
— Встретимся в Нордхаузене. В гостинице «Куротель», около металлургического завода.
— Это не так просто.
— Через… — Триммлер немного подумал, — семь дней. Конференция завершится через три дня, а затем у нас будет достаточно времени, чтобы устроить свои дела и встретиться.
— Не знаю. А что же Гроб?
— Да ничего. Мы ему позвоним и попросим, чтобы он нас встретил. Если захочет. Он-то в Германии. Это мы в изгнании, Альберт! Давайте покончим с разговорами и пожеланиями, что нам делать. Давайте сделаем. Глупо, если мы не сделаем этого теперь…
— Хорошо. Давайте делать. Завтра же решим.
— Через семь дней. Я буду ждать вас.
— Посмотрим.
Они еще раз запили свои печали и горести, опорожняя постепенно бутылку со шнапсом.
— Фрик и другие, — сказал Триммлер. — Мы сделали все это возможным, а они хотят выбросить нас на свалку.
— Так принято в этом мире, мой друг.
— Так не принято. Во всяком случае, мы с этим не должны мириться. Все было нацелено на наше возвращение. Деньги и все остальное. Надо исправить положение именно в этом смысле.
Триммлер покинул номер 1589 полчаса спустя. Он не совсем твердо держался на ногах и на этот раз воспользовался лифтом, чтобы попасть на восемнадцатый этаж. Разумеется, он не видел, как из номера 1591 вышел Эдем, прослушавший этот разговор в соседней спальне, дверь которой ему пришлось взломать.
Через пятнадцать минут Такер связался с ЗДА в его доме в Джорджтауне и представил своему начальнику полный отчет о происшедшем.
Двадцать минут спустя на телефон-секретарь Новака поступило указание позвонить ЗДА.
— Где вас черти носят так рано утром? — спросил его ЗДА. — Я звонил вам и домой, и на работу.
— Играл в покер. С приятелями. Собираюсь уходить, — ответил Новак.
— О’кей. Не отвечайте мне. Но я хочу, чтобы вы ушли оттуда, когда я закончу говорить, и передали все нашим друзьям. Понятно?
— Понятно. — Новак знал, кого он подразумевает под «нашими друзьями». Он внимательно слушал, когда ЗДА передавал ему отчет Такера о разговоре двух ученых. Когда он закончил, Новак сказал: — Я тотчас это передам.