Оборванный след
Шрифт:
Укия прислонился лбом к стеклу, вспоминая, как иудейские семьи ходят в церковь: мрачные, черные одежды, пейсы, камилавки. Его родные тоже каждый день посещали храм, но в них не чувствовалось единства и сплоченности иудеев. Единства не только веры, но и генетической цепочки, которая отпечатывалась на их лицах, цвете волос и глаз.
Он подумал о Джареде и Кэссиди Брыкающихся Оленях. О своей семье, своем народе. К какой церкви они принадлежат? Во что верят? Ходили ли они в церковь сегодня? Какие читают молитвы? И вообще верят ли они в того же Бога? Вглядываясь
Следующий магазин оказался открыт. В книжке Алисии он значился под названием «Бисер — 22 ЮЗ Дорион». На табличке у входа виднелась надпись «Изделия из бисера», которая объясняла интерес девушки к этому магазину. Из динамиков неслись резкие аккорды рок-музыки, в воздухе пахло благовониями. С правой стороны прилавок был завален пакетиками с бусинами, бисером, стеклярусом, а слева виднелись браслеты из камней и серебра, подвески, кулоны, сумочки, кошельки и пряжки. Настоящие сокровища.
Продавщица была занята другим покупателем, и поэтому Укия присел на корточки перед витриной с прекрасными экзотическими ножами. Рукояти у них были сделаны из оленьего рога, перевязанного яркой тесьмой, а сами клинки — из камня, остро сколотого по краям. К одному даже прилагались ножны из выделанной кожи, расшитые бисером.
— Могу я вам помочь?
Продавщица могла бы быть сестрой Алисии: ярко-красная шевелюра, высокая и крепкая фигура, сияющая улыбка и одежда, какой ни у кого нет. На женщине было облегающее, стянутое шнурками платье, которое внизу разлеталось широкой юбкой, ожерелье из яшмы, а в волосах виднелась нитка с бусинами, спускавшаяся на спину.
— Из чего сделаны эти клинки?
— Обсидиан. Красивые, правда? — Она подошла ближе и облокотилась на прилавок. — Мастер скалывает кусок на острие одним ударом камня.
— А для чего они?
— Думаю, мало кто использует их по назначению, скорее всего в качестве украшения. — Кажется, вопрос ее удивил. — Народный промысел. Эти ножи местные использовали еще до прихода белого человека. Они очень хрупкие, при ударе обо что-нибудь твердое лезвие треснет, и слишком дорогие, чтобы ими резать.
— А сколько?
Она назвала цену — около сотни долларов каждый. Укия подумал, что в модных магазинах на Шейдисайде за них бы взяли еще больше.
Он представился, крепко пожав девушке руку — как его учил Макс.
— Укия Орегон, да, как город. Я частный детектив.
— Неужели! Как ужасно!
— А вы кто?
— Сесилия. Как в песне. — И она запела. — «Сесилия, я на коленях, я умоляю тебя вернуться домой». — Девушка улыбнулась. — Моя мама была фанаткой Саймона и Гарфункеля.
— На самом деле я хотел задать несколько вопросов. — Он вытащил фотографию Алисии. — Это моя подруга, ее зовут Алисия Крэйнак. Она пропала, мы опасаемся, что ей грозит опасность.
Сесилия озадаченно смотрела на снимок.
— Я слышала, она потерялась в лесу. — Продавщица покопалась в пачке газет за прилавком и вытащила номер «Восточного
Макс учил Укию «раскалывать» свидетелей. Насмотревшись детективных фильмов, американцы теперь опасались вдаваться в подробности. Макс использовал «графический», как он его называл, подход, при котором человеку дается только схематичный набросок, и пускай он сам добавляет детали. Но этот способ шел вразрез с природой Укии, и ему казалось неудобным задавать хитрые вопросы, как будто он таким образом обманывал собеседника.
— Мы думаем, ее похитили. Есть доказательства, что ее затолкали в машину. Вот краткий пересказ событий. Теперь наша задача — восстановить все ее действия в Пендлтоне. Быть может, кто-нибудь заметил что-то, сам того не осознавая.
— Похитили? О Боже, бедняга!
— Алисия собиралась побывать в вашем магазине где-то между первым августа и прошлым воскресеньем. Вы не помните, она была у вас?
— Да, заходила. В субботу, две недели назад. — Сесилия говорила медленно, словно не будучи уверенной в своих словах. Она открыла большую, переплетенную кожей книгу посетителей и пролистала несколько страниц. — Да, вот она. Алисия Крэйнак, университет Питтсбурга, Пенсильвания, 14 августа, 2004.
Да, это почерк Алисии, с кружочками над «i», в которых она школьницей рисовала рожицы. Сразу после нее записано было два имени, один человек жил в Портленде, другой приехал из Бойза в Айдахо.
— С ней кто-нибудь был?
— Нет. — Сесилия прищурилась, как будто всматривалась в прошлое. — Она пришла одна. Она была моей единственной посетительницей за час, поэтому мы долго болтали. Ей понравился диск, который я тогда поставила, и я записала ей на бумажку название. Но теперь забыла, что именно.
— О чем еще вы говорили?
— О бисере. Она купила браслеты из кожи и бусин, а также серьги из проволоки. — Глаза ее бродили по комнате, повторяя передвижения Алисии. — Купила нитку бирюзы и все волчьи фигурки, какие у меня были. Ей понравились ножи, впрочем, они всем нравятся, но ей были не по карману.
— Она не говорила, что ее кто-то преследует, следит за ней?
— Нет. Она спрашивала, где можно поесть. И хотела узнать о местных индейских племенах. Я дала ей газету, — она указала на стопку за спиной Укии, — и рассказала о Тамастсликте.
Заголовок газеты гласил «Объединенный журнал Уматиллы», а ниже «Ежемесячная газета конфедерации племен индейской резервации Уматилла, Пендлтон, Орегон».
— А что такое Тамастсликт?
— Это культурный центр местных индейских племен, то есть кайюсов, уматилла и валла-валла. Резервация находится на востоке от города.
Укия вспомнил, что видел указатели по дороге к казино.
— Она не говорила, зачем ей эти сведения?
— Я отвечала на телефонный звонок, поэтому слушала вполуха. Она говорила что-то про Укию. В газете сказано, она пропала неподалеку оттуда, так что, наверное, хотела узнать о городе.