Обоюдоострый меч
Шрифт:
Движение, мелькнувшее на периферии зрения, заставило Джареда резко повернуть голову. Но увидел он лишь ветку, качающуюся на ветру. Напряжение последних дней погони сделало его чересчур мнительным…
Но отчетливый звон тетивы сообщил ему об ошибке. Ехавший позади регир свалился с коня со стрелой, торчащей прямо из прорези для глаз в забрале. Вслед за первой на войско обрушился целый град стрел, находивших мишени со сверхъестественной точностью.
Еще одно движение, подтвердило внезапно вспыхнувшее жуткое подозрение. Ольвы! Ольвийские лучники, охраняющие умбрийский
Джаред выругался: ольвы коварно отрезали армии путь к отступлению, заманив поглубже в лес, прежде чем напасть. Пока кавалерия будет возвращаться к опушке, ольвы перебьют почти всех. А с единицами, сумевшими вырваться из-под сени леса, разберутся умбрийцы…
Джаред послал скакуна в воздух, собираясь скрыться. Спасти положение нет смысла и пытаться – битва закончена. Уже взмывая, он заметил внизу капитана Гарта, отчаянно пытавшегося собрать впавших в панику солдат. А заодно с высоты нового положения увидел на соседнем суку ольва, целящегося в капитана из лука.
Его рука метнулась вперед еще до того, как успела оформиться сознательная мысль, и сук вместе с лучником исчезли в огненном смерче. Затем Джаред приказал скакуну приземлиться рядом с Гартом.
Выхватив морвийского капитана из седла, как малое дитя, Джаред бросил его поперек луки и пришпорил скакуна, тотчас же выскользнув из реальности в безопасную Серую Равнину…
Войско Артвира находилось примерно в полумиле от опушки, когда вдруг из чащи донесся шум боя. Как ни странно, звона мечей не было слышно – только человеческие вопли и ржание лошадей.
Первыми очевидными свидетельствами разыгрывающейся битвы стали лошади без всадников – из леса галопом вылетел небольшой табун. Но вскоре показались и всадники, удиравшие из леса во все лопатки, словно против них поднялись сами деревья.
– Вперед! – вскричал Артвир. – Вон они!
С ревом злобной радости умбрийцы устремились вперед. Из лесу рассеянными, дезорганизованными группками появилось около тысячи морвов.
Через час все было кончено; последние морвийские захватчики не ушли от меча. Артвир с опаской подъехал к опушке. После боя нашли несколько стрел, оперенных берестой на ольвийский манер, и ему вовсе не хотелось, чтобы ольвийские лучники приняли его за морва…
– Эгей! – крикнул он в лес.
– Да, умбриец? – раздался голос справа сверху от него. Поглядев туда, Артвир увидел стоящего на толстом суку ольва, хотя готов был поклясться, что сию секунду его там не было.
– Примите нашу благодарность! – сказал Артвир уже потише. – Я Артвир ап Мадаук, командир этого войска. Не можем ли мы встретиться на земле, пока я не свернул себе шею, глядя на вас?
Ольв посмотрел куда-то за спину Артвира, чуть левее. Проследив направление его взгляда, Артвир не увидел ничего, кроме зеленой листвы.
– Хорошо. – Ольв снова повернулся к нему. – Мы ждем вас и два десятка ваших людей на расстоянии полета стрелы от опушки. Там есть полянка…
Артвир с улыбкой кивнул. Даже придя на помощь, ольвы не утратили
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Шагая через лагерь, Глориен помедлила у колодца. Дельвы копают здесь уже третий день, твердя, что рано или поздно найдут воду. Вопрос лишь в том, не умрут ли прежде от жажды все до последнего. Она склонилась над темным провалом, опершись на колодезный сруб. Дна уже не видно…
Бросив взгляд в сторону шатра, выделенного кавалеру Уилкинсону, она со вздохом отошла от колодца. Тянуть больше нельзя.
Уже два дня юный регир не выходит из шатра. Морфаил уносит его кушанья нетронутыми с тех самых пор, когда… умерла Эрилинн. Если бы Уилкинсон не выпивал всякий раз свою порцию воды, можно было бы опасаться, что он решил уморить себя до смерти.
У входа в его шатер Глориен снова помедлила, прежде чем отодвинуть полог входа. Одетый в кожаную тунику Стивен лежал на своей койке к ней спиной. Грудь его мерно вздымалась и опадала. Спит?
– Ступай прочь, – проговорил он, невольно давая ответ на невысказанный вопрос.
– Негоже так разговаривать с дамой, кавалер Уилкинсон, – ответила Глориен, выпуская полог и входя в шатер.
Стивен шевельнулся, и вот он уже был на ногах лицом к ней. Глориен непроизвольно попятилась, схватившись за рукоять меча.
Впрочем, его движение не таило угрозы. При тусклом свете, просачивающемся сквозь парусиновые стены, Глориен разглядела, как по лицу Стивена промелькнуло выражение ужаса, сменившееся спокойствием, а после чем-то сродни разочарованию. Испустив порывистый вздох, он снова уселся на койку.
– Тогда, пожалуйста, уйдите.
– Нет. – Глориен переставила табурет так, чтобы оказаться лицом к лицу со Стивеном.
– Вы лишь попусту теряете время, – промолвил он, снова укладываясь и поворачиваясь лицом к стене. – Что бы вы там ни говорили, легче мне не станет.
– Я пришла вовсе не за тем, чтобы ободрить вас, сударь. Я пришла, дабы мы… могли разделить горе пополам.
– Что? – Стив снова обернулся к ней.
– А вы думаете, вы один любили ее? – Глориен очень старалась, чтобы голос не дрожал. – Она была для меня почти что дочерью, ближе ее у меня никого не будет. Она отдала свою жизнь, чтобы спасти мою, а сейчас я с радостью вырвала бы собственное сердце, если бы… если бы этим можно было вернуть ее…
Она извлекла из плаща платок, чтобы промокнуть слезы, грозившие вот-вот излиться из глаз. Быть может, идти сюда было все-таки слишком опрометчиво…
– Я чувствую… то же самое… – выдохнул Стивен.
– Не сомневаюсь. Я… я принесла вам кое-что.
– Мне?
– Да. Сначала я хотела взять ее себе, но… но подумала, что она должна быть у вас… – Глориен извлекла из кармана плаща серебряную косу и протянула ее Стивену на открытых ладонях. С потрясенным видом он робко протянул руку и легонько притронулся к косе, словно от неосторожного обращения она могла рассеяться, как дым.