Обожествление
Шрифт:
– Пф, – Крату скривился в презрении.
Подобное поведение казалось ему достойным всяческого осуждения. Он привык, что смерть соратника оплакивается, и даже на войне всегда есть время на выражение скорби.
– Поживи с мое и поймешь, что именно так и стоит относиться к смерти товарищей, – молвил Оцет, – считай, она теперь свободна от всех забот.
– А сколько тебе?
– Больше, чем кажется, пусть сейчас я и выгляжу моложе.
– Верю, – кивнул Крату, поджав губы, – ты так легко сразил эту тварь, а мне с трудом удалось слегка ее ранить.
– Моя сила
– Мой Господин может, – уверенно проговорил Крату.
– Ты прав, – Оцет убрал части тела мертвой твари в свое кольцо и встал, – но твой Господин уникален, пусть и не так, как я.
«Спи спокойно, Ксантиппа, скоро все мы заснем вечным сном», – прошептал в сердце своем Оцет и двинулся дальше по коридору, направляясь к следующей двери. Крату последовал за ним.
– Очень странный коридор, – усмехнулся Оцет.
– Я также подумал, – кивнул Крату.
За дверью их ждала комната, в центре которой стоял рояль, на нем лежали ноты.
– Ты умеешь играть? – спросил Оцет, указывая на рояль.
– Это музыкальный инструмент? – выгнул бровь в удивлении Крату.
– Да, никогда не видел такого? – ехидно улыбнулся Оцет.
– Я играю на флейте и арфе, знаю еще несколько инструментов, но меня уже второй раз за месяц удивляют в этом плане.
– Ты про скрипку Вивальди?
– Да, – кивнул Крату, – ее я тоже никогда раньше не видел.
– Интересно, что это за мелодия? – Оцет взял нотную тетрадь в руки, – хм, хм. Понятно. Это «Лунный свет», написан одним великим исполином, что пал в Войне.
Он подошел поближе к роялю и прикоснулся к клавишам.
– Сейчас не время играть, – вздохнул Оцет, – может в другой раз…
– А что, если после того, как сыграешь, что-то произойдет? – задумчиво проговорил Крату. – Я слышал, что Баошенгдади тот еще затейник.
– То есть, по-твоему, каждый раз, когда кто-то играет на этом рояле эту мелодию, что-то происходит? – выгнул бровь Оцет, – это было бы неудобно.
– Наверное, ты прав, – развел руками Крату, – просто я слышал, что Баошенгдади любитель загадок, вот и все.
– Так и есть, но это ведь не загадка даже, а просто секрет.
– Секрет, загадка, головоломка – все одно, – пожал плечами Крату.
– Хорошо, хорошо, давай я сыграю, – улыбнулся Оцет.
Он хрустнул костяшками пальцев и потянулся к инструменту. Оцет уверенно касался клавиш, извлекая из инструмента звуки различной высоты и длительности, которые сливались в гармоничные аккорды, наполняя пространство комнаты чарующей мелодией. Музыка становилась то тише, то громче, меланхолия сменялась буйством и наоборот. Оцет закрыл глаза, полностью погружаясь в музыку. Его лицо выражало сосредоточенность и некое величие. С каждой нотой, с каждым аккордом мелодия становилась всё более напряжённой и насыщенной. Оцет ускорялся, его пальцы двигались с бешеной скоростью, когда мелодия достигла своего апогея, рояль не выдержал и треснул посередине.
– Перестарался, – невинно улыбнулся Оцет, отходя
Внезапно раздался щелчок, и одна из стен начала медленно двигаться вниз, открывая проход, ведущий в еще одну комнату.
– Я знал! – воскликнул радостный Крату.
– Глазам своим не верю! – ахнул Оцет. – Баошенгдади действительно скрыл здесь потайной проход. Кто вообще додумался до этой глупости?
– Надо его изучить, – Крату решительно шагнул в неизвестность.
Комната оказалась небольшой библиотекой. Ее стены были покрыты толстым слоем пыли, свидетельствовавшим о длительном отсутствии хоть кого-то внутри помещения. В воздухе витал запах старой бумаги и чернил. А полки с книгами и свитками тянулись до самого потолка.
– А здесь давненько не бывали, – усмехнулся Оцет, проведя пальцем по стене.
– Книги… – разочарованно пробормотал Крату.
– А ты думал? – с насмешливой улыбкой поинтересовался Оцет.
– Я думал, что здесь секретная лаборатория или пыточная.
– Лаборатория здесь, несомненно, есть, – кивнул Оцет, – и хорошо бы нам найти ее. Но вот пыточная… Баошенгдади она не нужна.
В углу библиотеки стоял большой стол, на котором лежали стопки книг и бумаг, а рядом стояла старая лампа. Оцет подошел поближе и зажег ее щелчком пальцев. Крату в это время направился в другую сторону.
На бумагах, что предстали взору Оцета, были чертежи неизвестных устройств и рисунки, изображающие анатомию различных существ. Оцет взял одну из книг и открыл ее, это оказался зоологический трактат, вот только описывал он диковинных зверей, о которых Оцет и не слышал. На одной из страниц были подчеркнуты следующие слова: «Этот паразит делает носителя сильнее, выносливее, дарует регенерацию, но лишает возможности размножаться. Я наблюдал пример его паразитирования. Стеклянный волк из-за него стал поистине опасным противником даже для Святого. Возможно, он подойдет?»
– Паразит… – задумчиво проговорил Оцет, – Баошенгдади усовершенствовал его?
Тут послышался боевой клич Крату. Оцет сразу же бросился к нему. Пробежав несколько стеллажей с книгами и завернув за угол, он увидел, как Крату сражается с очередным чудовищем. Его противник некогда был человеком, теперь же он являлся жаждущим плоти существом, которым двигало лишь стремление убивать. Глаза твари, пустые и безжизненные, безразлично смотрели на Крату. Тело существа, покрытое ранами и гнилью, двигалось невероятно быстро и неумолимо настигало Крату, когда тот отступал под натиском твари. Новым копьем, вытащенным из пространственного кольца, он разил врага, но существу было наплевать на раны.
Тварь накинулась на него, руки ее потянулись к горлу Крату. Тот увернулся, и когти существа лишь слегка задели его кожу. Крату почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, но это был не страх, а омерзение. Он сделал выпад, целясь в сердце этого существа. Копье вонзилось в грудь твари, после чего Крату с криком поднял его над собой и ударил о пол. Прибежавший Оцет кинулся к поверженной твари и снес ей голову одним взмахом ладони. Существо забилось в конвульсиях и через пару секунд затихло.