Обратная сторона пути
Шрифт:
— Брат Лю, вы можете его протрезвить? — деловито поинтересовался первый, не обращая внимания на посторонние замечания. Харган поднапрягся и узнал голос советника.
— Нет, но я могу быстро сбегать…
— Быстро сбегайте.
«Подите прочь, презренные!» — хотел гордо заявить наместник, но язык тоже отказался ему повиноваться, и высочайшее повеление, состоящее из одних гласных, было не понято и проигнорировано.
Четверть часа спустя Харган тоскливо слушал доклад брата Хольса, кляня свое любопытство и мрачно оглядывая слушателей — не посмеет ли кто опять ухмыльнуться. Министрам было не до ухмылок. Все прекрасно видели, что наместник сердит и в их же интересах не раздражать его еще больше.
Древняя
Харган слушал, не понимая ни слова, но чувствуя, что брат Хольс несет бессмысленную, никому не нужную чушь. Ну зачем это все, кому это надо, эта средняя посещаемость проповедей за две недели по сравнению с прошлой луной, недостаточная просвещенность населения, необходимость усилить… улучшить… принять решительные меры… Тошно слушать.
Остался последний день. И последняя ночь. Странно — времени еще много, а жизнь уже потеряла смысл. Почему, в какой момент то великое служение, которое было смыслом жизни Харгана с самого рождения, вдруг перестало им быть? Когда одна-единственная женщина стала значить для него больше, чем все, что было до нее? Или все же в тот миг, когда верный пес получил пинок от хозяина? Если подумать, пинок был заслуженный, но все же… все же… именно тогда он впервые почувствовал себя рабом. Не учеником, последователем, единомышленником, а рабом. Вещью, лишенной права на собственные мысли, чувства и поступки. Неужели права была та бестолковая девчонка, когда рассуждала в своем неразборчивом, покрытом кляксами письме о персоне Повелителя? Или все же сам виноват нерадивый ученик, посмевший предать доверие наставника, обмануть его, поставить собственные прихоти выше долга?
И где правда? Где искать верный путь? Кто подскажет, что теперь делать?
Брата Хольса сменил брат Чань. Надо бы его послушать внимательнее, он может сказать что-то важное, пропустишь — потом в дурацком положении окажешься… Но и его тошно слушать. Что он забыл на том кладбище, какой шестиногий крокодил понес его по гробницам шастать?…
— Могу я поинтересоваться, что натолкнуло вас на мысль о кладбище? — Ну советник прямо его мысли читает! Или это он сам так поумнел с горя, что стал догадываться обо всем быстрее советника? — Мне обидно сознавать, что я мог упустить в своих рассуждениях некий факт, впоследствии оказавшийся важным.
— Вряд ли, брат Шеллар, на момент рассмотрения ваша версия казалась подходящей, и факт, натолкнувший меня на мысль о проверке, появился гораздо позже. Однако должен заметить, что с нашей стороны было большим упущением не рассмотреть и другие версии, остановившись на одной-единственной. Как вам известно, мы получаем сведения от наших агентов с севера. И в их донесениях…
— Благодарю вас, брат Чань, можете не продолжать. Я все понял. Как я мог быть таким самоуверенным ослом! Я пристыжен. Всему виной моя проклятая гордыня и самонадеянность, от которых я уже неоднократно страдал в своей жизни и тем не менее не вынес должного урока из сделанных ошибок. Подумать только, все это время во дворце орудовал шпион, а я, уверенный в своих умозаключениях, даже не удосужился проверить! Прошу вас, продолжайте.
Увы, угнаться за рассуждениями советника было так же сложно, как и прежде. Что он успел понять из недосказанной фразы? И о чем вообще речь? Какой шпион? И при чем тут самонадеянность Шеллара и кладбище? Надо все-таки послушать. Заставить себя и разобраться. Хотя все это мелко, ничтожно и совершенно неважно.
— Да, продолжайте, — сказал Харган. — Только по возможности кратко и без лишних подробностей.
— При визуальном осмотре сотрудниками были обнаружены следы недавнего использования на замке и дверном кольце старой усыпальницы, в которую предположительно не входили четыре-пять веков. Отперев дверь ключом
— Этого еще не хватало… — устало прокомментировал Харган.
— Новость действительно неприятная, — согласился глава департамента. — Но вместе с тем наша находка чрезвычайно полезна, ибо дает возможность рассмотреть некоторые события в ином свете. Если отказаться от версии соучастия покойного адъютанта, как правильно заметил брат Шеллар, мы приходим к заключению, что во дворце работает тщательно законспирированный вражеский агент. Это позволяет найти адекватные объяснения многим неприятным событиям последних дней, как, например, уничтожение излучателя в Галланте и провал операции и в Поморье.
— Вам поднять этого придурка? — обреченно уточнил Харган, которому отчаянно не хотелось работать и вообще о чем-либо думать.
— Вы оказали бы неоценимую помощь следствию. И чем быстрее это произойдет, тем меньше успеет нам навредить вражеский шпион при дворе. Желательно сразу после заседания.
Харган, которому было наплевать на всех шпионов вместе взятых и больше всего хотелось отложить любую работу на неопределенное «потом», не решился в присутствии подданных признаваться в собственной слабости и безразличии ко всему их копошению.
— Хорошо. Приносите в лабораторию. У вас все, брат Чань? Следующий.
Брат Гельби бодро затараторил о поступлениях в бюджет и сокращении расходной части, с множеством цифр, которые он наконец научился произносить не запинаясь и не обмирая от ужаса перед «такими грандиозными кучами денег» (по его собственному выражению). При этом он то и дело поглядывал на советника трепетным взором ученика, ожидающего оценки от наставника. На невозмутимой физиономии Шеллара угадывалось легкое одобрение.
Харган без труда отвлекся от доклада, в который все равно был не в состоянии вникнуть, и принялся повторять про себя все, что могло пригодиться для предстоящего поднятия духа: список ингредиентов и инвентаря, порядок действий, необходимое заклинание, даже на всякий случай примерный список вопросов. До сих пор он знал это все назубок и применял легко и привычно, но сейчас совершенно искренне боялся не справиться, что-то забыть, да просто не достичь нужной степени концентрации. Что-то разладилось в безупречном исполнителе воли Повелителя. Память ускользала, каждая мысль давалась с трудом, сосредоточиться на чем-либо становилось непосильной задачей.
Такое состояние Харган испытал всего раз в жизни — когда еще во времена ученичества отрабатывал «змеиный ветер» и случайно сам себя задел собственным заклинанием. Только тогда было еще и страшно. А сейчас только тошно, тяжко и безысходно.
И еще хочется умереть.
Вот этого Харган никогда прежде не испытывал.
Утверждение главы департамента, что на брата Аркадиуса можно положиться, ничуть не было пустым комплиментом. Во время доклада и короткого диалога с Шелларом первосвященник ни словом, ни взглядом не показал своей осведомленности и предвкушения грядущего триумфа. Впрочем, по мнению брата Чаня, предвкушать там было нечего, и бессовестная наглость советника его ничуть не удивила. Как он и предполагал, от предстоящего сеанса некромантии многого ожидать не приходилось, и Шеллар это прекрасно понимал, потому и не обеспокоился ни капельки. Скорее всего, покойный действительно не видел убийцу, и сенсационного разоблачения не произойдет. Но пока остается хотя бы мизерный шанс, что советник блефует, или ошибается, или, к примеру, жертва продолжила свое существование в виде призрака, как это часто бывает с невинно убиенными, — даже самую ничтожную вероятность надлежит проверить и лично убедиться.