Обратные адреса
Шрифт:
Забыл сказать, что по два-три часа в день учитель - он когда-то служил в пехоте - занимался с нами военным делом: показывал, как нужно разбирать и собирать винтовки, автоматы и пистолеты, как пользоваться гранатами, - их у нас было с десяток: семь лимонок и три противотанковые. Удалось раздобыть и две санитарные сумки с комплектом перевязочного материала.
– Это для Тани и Лели!
– сказал Никанор Иванович.
А вот с едой поджимало. Три плитки шоколада, оказавшиеся в полевой сумке мотоциклиста, конечно, не в счет. Их оставили как НЗ.
Несколько дней жили
Около трех недель пробивались мы лесами к родным местам, однако близко к нашему городу не подходили. Обосновались в густой чащобе в тридцати километрах от него. Нам удалось совершить за это время несколько боевых операций на шоссейной дороге. Охота за отставшими гитлеровцами себя оправдала, мы подстерегали их в засадах, и каждый раз успешно.
Вскоре все наши юные мстители уже имели по немецкому автомату. Пополнился отряд и новыми, опытными бойцами. К нам присоединились отбившиеся от своих подразделений пятеро красноармейцев и командир взвода с двумя кубиками в петличках. Правда, он был легко ранен в ногу. Звали его Андрей Долгих, был он среднего роста, приземистый, несколько угловатый, но до дерзости смелый и решительный.
Хорошо показали себя и красноармейцы, словом, наше пополнение вселило в нас, юных мстителей, еще большую уверенность, и мы стали действовать смелее.
Но с продовольствием было худо, и Никанор Иванович отправил меня и Митю Бурьяна в одно из близлежащих сел в десяти - пятнадцати километрах от лагеря. Мы скрытно добрались до крайней хаты, постучались, к нам вышла старая женщина:
– Кто вы, сынки, будете?
Мы сказали, что свои, и она пустила нас в хату.
– Скажите, бабуся, немцы были у вас?
– спросил я полушепотом.
– Были, сынки, были. Поозоровали полдня, всех курей переловили, потом согнали селян коло конюшни, объявили Никифора Тушкана старостой и с курями укатили.
– А кто он, Никифор Тушкан?
– спросил Митя.
– Тутошний. Прежде за ним ничего худого не примечали.
– Почему же именно его, Тушкана, назначили старостой?
– допытывался Митя.
– А я не ведаю, сынки. Однако народ считает - нехай лучше свой человек над нами старостой, нежели пришлый.
Я попросил ее показать хату Тушкана, и она повела нас на другой конец села, где стоял большой пятистенный дом с резными наличниками и под железной крышей.
Никифор Тушкан - рослый, здоровенный, с небольшой рыжеватой бородкой - принял нас хорошо, но предупредил, чтобы мы долго здесь не задерживались, потому что с часу на час должны приехать служащие из полицейской управы.
Конечно, мы не сказали старосте ничего лишнего, хотя, судя по всему, этому человеку и можно было доверять - ведь не по своей воле, как он сказал, согласился идти в старосты, но мы, повторяю, были с ним осторожны.
Он, видимо,
– Заглядывайте, - сказал он, провожая нас.
– Ежели в чем будет нужда, завсегда поможем.
Я и теперь думаю, что не было вины Никифора Тушкана в нашем с Митей Бурьяном провале. Он, Тушкан, возможно, и не знал, когда мы снова шли к нему за продуктами, что у деревни встретим Петьку Потеева.
Признаться, мы вначале даже обрадовались этой встрече, ведь от Петьки узнали, что произошло за это время в нашем городе. Потеев рассказал: большинство жителей эвакуировалось еще до прихода оккупантов, постоянного гарнизона там нет, но время от времени туда наведываются из фельдкомендатуры. И еще узнали мы от него, что бургомистром в городе Густав Карлович Губбер, служивший до войны агентом по страхованию, помнится, говорили, что он из обрусевших немцев.
– Ну, а ты, Петя, почему не ушел, остался под оккупантами?
– спросил Митя.
– И родители твои тут?
– Тут, - выдавил из себя Потеев.
– Хотели уйти, да не успели. Мать приболела, не кинешь ведь ее одну...
– И ты не боишься немцев?
– спросил Митя.
– А с меня какой спрос...
– И, переступив с ноги на ногу, спросил: Ребята, а нельзя и мне к вам?
– Это куда?
– встрепенулся Митя.
– Да к вам, в партизаны...
– А мы никакие не партизаны.
– Не доверяете?
– обиделся Петька.
– Новое дело... Своим не доверять...
– в свою очередь с деланной обидой произнес Митя.
– Давай лучше договоримся о встрече.
– Лады, - согласился Петька.
– Когда встретимся?
– Послезавтра в это же время на этом же месте...
– Лады, - опять буркнул Петька.
Он не успел проводить нас до опушки леса, как мы попали в засаду. Отстреливаться не было никакой возможности, потому что полицаи выросли перед нами неожиданно, сбили с ног и прижали к земле. Чтобы не навлечь подозрения на Потеева, они и его скрутили и всех троих повели со связанными за спиной руками.
А повели нас не в сторону нашего города, а в противоположную, как вскоре оказалось, в совхозный поселок, где обосновалась немецкая фельдкомендатура.
Потеева тут же освободили (посчитали, видимо, что теперь ему таиться нет надобности), а меня с Митей доставили к фельдкомиссару Шульцу.
Не буду рассказывать, какие пришлось перенести пытки, - это теперь описано в сотнях книг. Скажу только: когда меня, искалеченного, ночью втолкнули в скотный сарай, где лежали на соломе трое военнопленных, я уже не чувствовал ни рук, ни ног. И первое, о чем я подумал: что с Митей? Неужели его еще пытают! Или они замучили его? Хоть бы мельком увидеть его, перед тем как нас поведут на расстрел! Хоть бы без слов, одним только взглядом попрощаться с ним! И еще одна мысль сверлила мне мозг: что о нас подумает Никанор Иванович? Ведь, провожая нас, он предупреждал, чтобы мы были осторожны и осмотрительны, не слишком доверялись Никифору Тушкану.