Образ жизни

Тублин Яков

* * *

По земле По весенней Стучат поезда, И вокзалы бурлят, И в эфире — помехи, Я куда-то уже Навсегда опоздал, А куда-то ещё До сих пор Не уехал. Я всплываю, Когда меня Тянет ко дну. То ли это любовь, То ли это привычка. То ли просто Боюсь тебя оставить одну, Как ребёнка Наедине со спичками

* * *

Это радости наши И слёзы, Это смех И печали Земли Собрались облаками мороза И

снегами на землю сошли. Снег валит и валит… А сегодня Я заметил средь суетных дел, Как тяжёлый мой вздох Прошлогодний С неба тёплой снежинкой летел.

О эта древняя стрельба!

Валентину Тублину

О эта древняя стрельба! Что есть древней стрельбы из лука! Сейчас звенящая стрела Взовьётся над зелёным лугом. Тугая песня тетивы Натянута у подбородка. Как древен сам тот звук короткий Среди листвы, среди травы! Он времена смещает все — Что было до… Что будет после… И вылетают стрелы в свет Под стук копыт, под птичий посвист. Тех птиц не сторожит силок, Не сторожит решётка плена. И этой лёгкою стрелой Никто не будет убиенным. Здесь, на нейтральной полосе Добра и зла, Вершит искусство Стрелок до пояса в росе — Лопатки сведены до хруста. …Лишь птицы в роще прокричат, В кустах запропастится ветер — Пустой болтается колчан, И день сменяется на вечер. В просторах тёмной синевы, Где самолёты небо метят, Опять восходит ясный месяц — Он словно лук без тетивы.

Ода застенчивости

Застенчивость — хорошая черта. Хорошая. Я это утверждаю. Она себе похвал не ожидает, Она не смыслит в славе Ни черта. Когда вокруг грохочет и звенит, Застенчивость стоит себе в сторонке С глазами терпеливого ребёнка, Познавшего уже закон Земли. Застенчивым живётся тяжело, Застенчивость имеет тоже голос, Как невысокий стебель — Тучный колос, И как дрова — Высокое тепло. …Застенчивости твёрдая ладонь! Когда ударит колокол пожара, Пока витии рассуждают яро — Застенчивый бросается в огонь.

Стихи об опасности

«Купаться в Гауе опасно — водовороты…»

(Объявление)

Купаться в Гауе [15] опасно, И всё же в Гауе купаются, И всё же в Гауе купаются — За жизнь свою не опасаются. В палатке от реки спасаться? Речного ветра опасаться? Но, если утром небо ясно, Опасно или неопасно? В конце концов, опасно ехать, Летать, ходить пешком в лecy; Задумчивость опасней смеха; Опасно в руки брать косу. Опасно, если в лодке двое, Опасно шею бритвой брить, Опасно быть самим собою, Опасно правду говорить. И женщину любить опасно, Опасно на траве лежать, Опасно выражаться ясно, Колоть дрова, детей рожать. Опасно важной дверью хлопнуть. В конце концов, опасно жить. Но лучше в Гауе утопнуть, Чем тихо крылышки сложить.

15

Гауя — река в Латвии.

* * *

Дочери мои, как два крыла, На мои вопросы — два ответа. Что могла мне жизнь, то и дала. Песнь моя ещё не вся пропета. Дочери мои — мои крыла, Светлая забота и надежда. Тень от счастья на судьбу легла, И деревья в золотой одежде. Так печально осенью в саду, Но и вместе — ясно в эту пору. Скоро

я, наверное, уйду В ту мою единственную гору. Вот уже дорога пролегла Через пашню и через покосы… Дочери мои — мои крыла, Два ответа на мои вопросы.

Осень

Навалился тугой пробирающий ветер, Навалился — аж слёзы из глаз. И не только последние листья, но ветви Растеряли берёза и вяз. Словно не было дней, теплотой озарённых, Свиста и щебетания птиц, Крон зелёных, и взглядов влюблённых, И счастливых деревьев и лиц. Словно не было шёпота тихого: «Милый…» И ответа: «Родная моя…» Потеряла как будто бы добрую силу — В злую силу вступает земля, В пору жизни холодной своей и суровой. И на этом нелёгком пути Ничего, ничего, кроме тёплого слова, Не способно сберечь и спасти.

* * *

Я усвоил, что судьба — не праздник, Что она — и парус, и весло, Я усвоил: в тыщу раз опасней, Если без конца тебе везло. Понимаю, что теперь не к спех, Выпивать и свет, и тьму до дна Что в полосках солнечного спектра Есть и невесёлые тона. Я спешу, я тороплю событья — Выиграть хоть несколько минут! Но любовь, и горе, и открытье Всё равно меня не обойдут. Потому что в жизни невозвратной Есть начало и исход пути. Потому что с кем-то и когда-то Это всё должно произойти.

* * *

Со всех сторон, Со всех сторон Мой дом снегами окаймлён. Но я через снега прорвусь, Но я у ног твоих склонюсь. И брошу я к ногам твоим Своих сомнений горький дым, Своих печалей и невзгод; И весь нескладный прошлый год. И вспыхнут свет, любовь и тишь — И ты за всё меня простишь. За то, что даже и любя, Но всё же мучал я тебя. За слёзы прошлые, за боль, За то, что грубым был с тобой. А те крушения в пути Забудь, родная, и прости. Пусть только светлой будет грусть, Когда я сквозь снега прорвусь. …Ну а пока со всех сторон Мой дом снегами окаймлён.

«Цыганочка» на снегу

Санаторий. Чистый снег. Лыжи, крики, саночки. Вышел старый человек И сплясал «Цыганочку». У него нога болит, Ноет сердце с вечера. А улыбка говорит: «Эх, терять нам нечего! Растерял я всё, что мог, А осталось крошево. Путь мой, видно, недалёк, Да всё же жизнь хорошая. Выйду я, прищурю глаз (Это вам не саночки!) — Ну-ка, кто ещё из вас Вдарит так „Цыганочку“?» Только с веток белый снег Крупно осыпается. Пляшет старый человек, Пляшет… задыхается. «Эх, чавелла!» — он кричит. Чуб седой колышется. А потом молчит, Молчит, покуда не отдышится.

* * *

Безнравственно молчать о смерти, Как будто вовсе нет её. Я был там дважды: Вы поверьте В то ощущение моё. Метель свистела оголтело, Зима смертельная мела, Когда с душой прощалось тело, Когда душа ещё жила. А утром талый снег струился, Шумел по водостоку дождь. А я тревожным сном забылся, И мне тогда приснилась дочь. Как воздух сладок, утро ясно! Цветы алели из корзин. И снова жизнь была прекрасна, И снова вкусно пах бензин Там, за окном. Шоссе гудело, Метель вдоль улиц не мела. И ликовала, как могла, Душа, И оживало тело…