Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

Черепнин Лев Владимирович

Василий верил в существование рая и хотел передать эту веру своим идеологическим противникам. Но его представления об этом рае как бы раздваивались. С одной стороны, как правоверный церковник, он говорит о «мысленном рае», т. е. о вечном небесном блаженстве, которое ожидает праведников после того, как наступит конец мира. «А мысленый рай то есть, брате, егда вся земля изсушена огнем будет, по апостольскому словеси: чаем небес новых иземлиновыя, егда истинный свет, Христос, снидет на землю», — читаем в Послании Василия. Он же пишет дальше: «А сем раю мысленем Христос рече: суть етери от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже узрят царьствие божие пришедше в силе» [1726] . Все эти высказывания характеризуют архиепископа Василия как выразителя взглядов, обычных для ортодоксальных церковников.

1726

ПСРЛ, т. VII, стр. 214.

Но

приведенными высказываниями мировоззрение Василия не ограничивается. Выходец из среды приходского духовенства, близкого по своей идеологии к торгово-ремесленному посадскому населению, житель крупного торгового города, являвшегося центром социальных движений, политической борьбы, Василий был органически связан с реальной действительностью, мыслил конкретными образами. Поэтому его никак не могло удовлетворить понятие лишь «мысленного рая». Он хотел воплотить это понятие в зримые формы («все мысленое мнится видением») [1727] и поэтому искал местонахождение рая на земле. Связанный с купцами, часто ездившими за пределы Новгородской земли, возможно, сам совершавший путешествия за границу, Василий отразил в своем Послании рассказы, распространенные в среде горожан, об аде и рае, которые якобы удалось повидать русским землепроходцам. Вот как описывает Василий со слов последних ад: «Много детей моих новогородцев видоки тому, — на Дышущем мори червь неусыпающий, скрежет зубный и река молненая Морг, и что вода входит в преисподняя и паки исходит трижды днем». А вот описание «святаго рая», который «находил Моислав новогородец и сын его Яков…»: высокие горы освещает «свет… многочестный, светлуяся паче солнца, а на горах тех ликованиа много слышахуть, и веселия гласы свещающа» [1728] . Явления сверхъестественные и чудесные Василий низводит на степень жизненных, земных, хотя бы в какой-то мере материальных. Это значит, что, борясь средствами религии против народного мировоззрения, чуждого церкви и расцениваемого ею как еретическое, Василий, защищавший позиции ортодоксального православия, сам поддавался воздействию народной (в основе своей антифеодальной) идеологии. Отсюда и интерес Василия к апокрифам, которые он воспроизвел в своем Послании.

1727

Там же, стр. 213.

1728

ПСРЛ, т. VII, стр. 213.

Под воздействием еретических представлений (несколько иного толка) оказался и тверской епископ Федор, бывший, как и Василий, выразителем идей официальной церкви. Представить себе взгляды Федора труднее, чем мировоззрение Василия, ибо лишь по полемическому Посланию последнего можно судить, о чем думал и какие идеи защищал первый. Во всяком случае на основании текста Послания Василия, по-моему, нельзя сделать того заключения, которое делает А. И. Клибанов: для Федора раем является внутреннее духовное содержание человека. Сам исследователь признает условность подобного вывода. Нет, Федор верил, как и все ортодоксальные церковники, в то, что богом был создан рай — чудесное место, где проживал в блаженстве первый человек. Только он считал, что этот рай погиб, когда произошло грехопадение Адама. «Слышах, брате, что повествуеми: рай погибл, в нем же был Адам», — так передает Василий сущность идей, проповедуемых его противником. «А што, брате, молвит рай мыслен, ино, брате, так то и есть мысленый будет, а сажен не погибл и ныне есть», — возражает Василий Федору на его утверждение [1729] .

1729

Там же, стр. 213–214.

Мировоззрение Василия отличается более реалистическими чертами по сравнению с взглядами Федора. Последний отказывается от поисков рая как блаженного уголка, сохранившегося на земле. Федор склонен к рассуждениям, в которых можно видеть какие-то зачатки рационализма, и поэтому создает мысленное представление о рае (не очень для нас ясное). Но его представление построено прежде всего на вере в существование рая. Поэтому в основе своей идеи Федора — это идеи господствующей церкви, лишь с некоторыми элементами рационализма, не подрывающего веру в чудеса, но придающего ей менее примитивный характер.

Итак, и Василий и Федор защищали идеологическую платформу господствующей церкви, но в борьбе со своими идейными противниками они восприняли кое-что и из их взглядов.

В заключение следует сказать, что обострение в 40-х годах XIV в. классовой борьбы, вылившейся в различные формы, должно было оказать влияние на дальнейшую политику господствующего класса в разных княжествах Северо-Восточной Руси. Без учета народных движений тех лет нельзя понять процесса образования Русского централизованного государства.

§ 6. Политические взаимоотношения русских земель в 40–50-х годах XIV в. (при ближайших преемниках Калиты)

Усиление классовой борьбы на Руси в 40-х годах XIV в. имело следствием известную консолидацию сил господствующего класса. 40–50-е годы XIV в. — это время некоторого ослабления феодальных войн между русскими князьями. Такое ослабление было связано

и с тем, что возросла внешняя опасность для русского народа со стороны литовских феодалов, пытавшихся завладеть русскими землями. Задачи сопротивления литовской агрессии вызывали необходимость сплочения господствующего класса. В то же время Орда продолжала свою политику натравливания одних русских князей на других, мешая политическому объединению Руси.

Развитие политического строя Северо-Восточной Руси после смерти Калиты протекало в силу всех указанных выше обстоятельств в несколько противоречивых формах. С одной стороны, существовал признаваемый Ордой политический союз русских княжеств под верховенством великого князя владимирского. С другой стороны, Орда содействовала укреплению самостоятельности отдельных великих княжеств — Суздальско-Нижегородского, Тверского, Рязанского, противопоставляя их княжеству Московскому.

Великим князем всея Руси был признан в 1340 г. в Орде старший сын Ивана Калиты — Семен Иванович. В пределах Московского княжества под его руководством образовалось своебразное правительство триумвирата, в состав которого из князей, кроме самого Семена, входили его братья Иван и Андрей Ивановичи. Как великому князю владимирскому, Семену Ивановичу были подчинены и другие русские князья. Согласно летописи, Семен Иванович после смерти Калиты побывал в Орде, «а с ним братиа его князь Иван и Андреи и вси князи тогда в Орде были». Вернувшись на Русь, «…седе князь великии Семен на столе в Володимери… на великом княжении всея Руси…» [1730] . В некоторых летописях при этом подчеркнуто, что ордынский хан признал владимирского и московского великого князя верховным главой всех других русских князей («и вси князи рустии дане ему в руце») [1731] . Возможно, правда, что этот летописный текст является более поздним, не современным событиям, в нем затрагиваемым. В таком случае можно думать, что перед нами несколько тенденциозная оценка междукняжеских отношений 40-х годов XIV в., под углом зрения той роли московской великокняжеской власти, которую она приобрела уже в позднейшее время.

1730

ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 53; т. XVIII, стр. 93; т. X, стр. 211–212.

1731

ПСРЛ, т. IV, ч. 2, вып. 1, стр. 255; т. V, стр. 222; т. VII, стр. 206; т. XVI, стр. 74; т. XX, стр. 180; т. XXIII, стр. 105; т. XXIV, стр. 117.

Зимой 1340 г. в Москве состоялся княжеский съезд («…бысть съезд на Москве всем княземь роусским»), после которого великий князь Семен Иванович двинул войско к Торжку для подавления там восстания и взыскания с местного населения (очевидно, по требованию Орды) «черного бора». Вместе с великим князем отправились в поход и другие князья, надо думать, участники московского съезда: брат Семена — Иван Иванович, Константин Васильевич нижегородско-суздальский, Константин Васильевич ростовский, Василий Давыдович ярославский и другие («и вси князи…» — как говорит летопись). Сопровождал князей и митрополит Феогност [1732] .

1732

ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стр. 53.

Из приведенного летописного сообщения можно сделать два вывода. Во-первых, на московском съезде, очевидно, было признано руководящее положение великого князя московского среди других князей Северо-Восточной Руси. Во-вторых, одной из задач съезда (а может быть, его главной задачей) было изыскание средств для удовлетворения фискальных требований Орды в виде следуемой ей дани. Поскольку новоторжское население оказало сопротивление сборщикам дани, присланным Семеном Ивановичем, постольку последний и созвал в Москву ряд князей, чтобы вместе с ними выработать план подавления восстания в Торжке и общими силами его осуществить. Вот наглядный пример того, как борьба феодалов с народными движениями заставляла их изыскивать политические формы консолидации своих сил.

Однако наряду с укреплением союза ряда русских князей под эгидой московской великокняжеской власти в 40–50-х годах XIV в. наблюдался и процесс роста политической самостоятельности крупных княжеств Северо-Восточной Руси. В основе этого процесса лежали, конечно, экономические предпосылки; он определялся существовавшей в то время хозяйственной раздробленностью страны. Но политическое обособление ряда княжеств происходило при участии Орды, заинтересованной в поддержании расчлененности Руси. С 1332 г., как известно, Нижегородское княжество было с санкции ордынского хана соединено с Владимирским и оказалось в руках Калиты. Еще в год смерти Калиты Нижний Новгород принадлежал московским князьям. Это видно из того, что в момент кончины Калиты его сын Семен Иванович находился в Нижнем Новгороде и не мог поэтому присутствовать на похоронах своего отца. Но в 1341 г. Орда признала самостоятельность Нижегородского княжества под властью князя Константина Васильевича суздальского [1733] .

1733

Там же, стр. 53–54; А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 96–97.