Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
Шрифт:
В предыдущем параграфе говорилось о том, что Иван Калита содействовал развитию феодальной собственности на землю бояр и слуг и пытался опереться в своей деятельности на поддержку служилых землевладельцев. Один из таких землевладельцев — Борис Ворков упоминается в духовной Калиты. Его владение селом в Ростовской земле обусловлено несением «службы» кому-либо из сыновей Калиты [1700] .
Я говорил также, что Калита в своей политике выколачивания из населения денежных средств для отправки дани в Орду часто довольно круто обращался с горожанами. Однако в тех же целях поднятия платежеспособности населения ему приходилось прибегать и к мероприятиям другого рода — к устройству слобод и привлечению туда жителей путем предоставления им податных льгот. Из «Жития» Сергия Радонежского мы узнаем, что Калита, передав своему младшему сыну Андрею «весь, глаголемую Радонежь», поставил туда наместником Терентия Ртища «и лготу людем многу дарова, и ослабу обещася такоже велику дати, ея же ради лготы собрашася мнози…» [1701] .
1700
ДДГ,
1701
ПСРЛ, т. XI, стр. 129.
Политика великокняжеской власти в лице Ивана Калиты проводилась в союзе с господствующей православной церковью в лице всероссийского митрополита. В своей деятельности Калита был тесно связан сначала с митрополитом Петром, затем с митрополитом Феогностом [1702] .
Вместе с Петром Иван Калита вел борьбу с ересями. В составе одного сборника 1504 г. сохранился памятник под заглавием «Книга, нарецаемая Власфимиа, рекше хула на еретикы — главы различныя от еуангелиа и от канон святых отець, в них же обличениа богом ненавистных злочестивых духопродажных ересей». В предпоследней главе сборника, озаглавленной «О церковных судах и людех», имеется приписка: «дай бог и на многа лета великомоу князю Ивану Даниловичю всея Руси». Отсюда А. С. Павлов, опубликовавший сведения об указанном сборнике, пришел к выводу, что он был составлен при Иване Калите [1703] .
1702
Я не касаюсь той политической борьбы вокруг кандидатуры на митрополичью кафедру, которая шла в начале XIV в. между Московским и Тверским княжествами. Об этом см. А. Е. Пресняков, Образование Великорусского государства, стр. 121–124.
1703
«Православный собеседник», 1867, июль, стр. 237. См. также П. Соколов, Русский архиерей из Византии, Киев, 1913, стр. 245.
В другом списке Власфимии конца XIV в. (в сборнике Новгородско-Софийского собрания № 1262) сохранился более ранний текст памятника. Анализ разных редакций Власфимии привел А. И. Клибанова к выводу, что история ее текста отражает борьбу ортодоксальной православной церкви против тех, кто выступал с ее критикой. Редакция Власфимии, отражающая интересы демократических кругов, подвергавших церковь критике, была переделана при Иване Калите. Целью этой переделки было устранить из памятника демократические тенденции [1704] .
1704
А. И. Калибанов, Реформационные движения в России в XIV — первой половине XVI в., М., 1960, гл. I.
Иван Калита, по-видимому, принимал участие в церковном соборе в Переяславле в начале второго десятилетия XIV в., на котором разбирался вопрос о ересях [1705] . Вместе с Калитой против еретиков выступал и митрополит Петр. В его «Житии» говорится, что он какого-то еретика «препре приехавши на прю, и прокля и» [1706] . В Никоновской летописи тот же текст звучит несколько иначе: «В то же время и Сеит еретик явися, туждая церкви Христовы и православныа веры мудръствуя, его же святый препре и не покоряющаяся того же проклятью предаде, иже и погибе» [1707] .
1705
В. С. Борзаковский, указ. соч., стр. 245–252.
1706
Макарий, История русской церкви, т. IV, СПб., 1886, стр. 310.
1707
ПСРЛ, т. X, стр. 192.
Не связаны ли с переяславским собором те выпады против монашества, которые содержатся в известном послании Даниила Заточника [1708] . Имеются основания отнести вторую редакцию этого памятника к началу XIV в. [1709] В этой редакции осуждаются монахи, которые ведут настолько скверный образ жизни, что, по словам Даниила, «принять ангельский образ» значит «солгать» богу. Но обмануть можно людей, бога же не обманешь, и именем божьим шутить грешно: «Рече бо лож мирови, а не богу; богу нельзя солгати, ни вышним играти». Обличая монашество, Даниил прибегает к весьма колоритным сравнениям. «Или речеши, княже, пострищися в чернцы, то не видал есмь мертвеца, на свинии ездячи, ни черта на бабе; не едал есми от дубья смоквеи, ни от липъя стафилья» [1710] . Даниил ставит в вину монахам приверженность к мирским увеселениям, к стяжательству, к земельным приобретениям. «Мнози бо, отшедше мира сего во иноческая, и паки возвращаются на мирское житие… и на
1708
«Слово Даниила Заточника по редакциям XII и XIII вв. и их переделкам», приготовил к печати Н. Н. Зарубин, Л., 1932.
1709
С. П. Обнорский, Очерки по истории русского литературного языка старшего периода, Л., 1947, стр. 85–131. О возможности такой датировки см. И. У. Будовниц, Памятник ранней дворянской публицистики (Моление Даниила Заточника) — Труды ОДРЛ, т. VIII, 1951, стр. 156.
1710
«Слово Даниила Заточника», стр. 70, ст. LXXII–LXXIII.
1711
Там же, стр. 70, ст. LXXIV.
В. Н. Татищев приводит сведения о распространении в начале XIV в. в Переяславле ереси, вопрос о которой обсуждался на церковном соборе при участии Ивана Калиты. Еретики осуждали монашество («ангельский монашеский чин ругаху»), называя его «учением бесовским» [1712] . Возможно, что резкие и ядовитые характеристики монахов, которые мы находим в «Послании» Даниила Заточника, представляют собой отголоски выступления переяславских еретиков.
1712
В. Н. Татищев, История Российская с самых древнейших времен, кн. 4, СПб., 1784, стр. 92–93.
§ 5. Классовая борьба на Руси в 40-х годах XIV в.
Острая борьба между правящими кругами отдельных феодальных центров Северо-Восточной Руси, сопровождавшая процесс объединения русских земель, суровая политика Ивана Калиты в присоединенных к Москве княжествах, тяжелый фискальный гнет — все это вызвало напряжение народных сил. Следствием же такого напряжения явились антифеодальные движения на Руси, начавшиеся после смерти Калиты.
Наиболее резкие формы приняла классовая борьба в Новгородской земле. Это и понятно, если вспомнить, что как раз денежными средствами, собранными с населения названной области, Иван Калита пытался удовлетворить запросы Золотой орды. Новгородские черные люди, страдавшие под тяжестью налогового гнета, волновались. В 1340 г. (в год кончины Калиты) их волнения приняли открытые формы. Происходившие в этом году поджоги и грабежи были проявлениями классовой борьбы плебейских масс против феодального строя. Намеренное уничтожение икон являлось одной из форм иконоборческого движения, выражавшего протест радикального крыла еретиков против господствующей церкви [1713] .
1713
См. об этом стр. 444–447 данной монографии.
Новгородские бояре, желая избавиться от беспокойного плебса, стремились увести его за пределы Новгородской республики, организуя в этих целях военные отряды из черных людей (а иногда и из своих холопов) для захвата новых земель на севере и северо-востоке Руси и грабежа купеческих караванов. Так, в 1340 г. новгородские «молодцы» «воевали» и «пожгли» Устюжну, захватили там «полон» и «товар», а затем отправились в Белозерскую волость и также ее пограбили [1714] .
1714
НПЛ, стр. 351.
Большое антифеодальное восстание произошло в 1340 г. в Торжке. Толчком к нему послужило то обстоятельство, что сын и преемник Ивана Калиты — Семен Иванович, будучи после смерти отца утвержден ордынским ханом на владимирском великом княжении, послал в Торжок сборщиков дани. Те стали притеснять население («и почаша силно деяти»). Новоторжцы (как видно из последующего летописного рассказа, местные бояре) обратились за помощью к новгородскому правительству («прислаша с поклоном в Новъгород»). Из Новгорода в Торжок неожиданно для великокняжеской администрации явились посадники и бояре с военным отрядом. Они арестовали действовавших в городе от имени великого князя Семена Ивановича наместников и «борцов» («сборщиков «бора» — дани) вместе с их женами и детьми и наложили на них оковы («и сковаша я»).
В то же время из Новгорода был отправлен к великому князю Семену посланец с протестом («с жалобами») по поводу того, что он, еще не будучи признан в качестве князя новгородским правительством, уже самоуправно действует в Торжке, который новгородские власти считали своим владением.
После месячного пребывания в Торжке, укрепив город на случай нападения великокняжеских войск, находившиеся там Новгородские бояре послали в Новгород за подкреплением («…что быша новгородце всели на коне в Торжок»). Новые военные силы были нужны боярам для возможной войны с князем Семеном Ивановичем, а также для усиления своей власти в Торжке. Но новгородские черные люди воспрепятствовали сбору войска для похода в Торжок («и не восхотеша чернь»). Обычно такую позицию черных людей объясняют их симпатиями к московскому князю. Но из летописного рассказа нельзя сделать подобного вывода. Скорее горожане попросту не хотели возлагать на свои плечи всю тяжесть новой войны, им ненужной.