Образование Венецианской колониальной империи

Соколов Николай Петрович

Дандоло обычно довольно близко к оригиналу передавал содержание своих источников, как это показывают сопоставления, сделанные одним из исследователей его исторических сочинений, [28] но это не мешало ему проводить собственные тенденции и взгляды на события. В качестве примера такой тенденциозности можно указать на его стремление придать даже явно насильственным действиям Венеции некоторое подобие законности. Дело первой попытки захвата Далматинского побережья республикой св. Марка Дандоло стремится изобразить как реализацию никогда не существовавшего хрисовула императоров Константина и Василия. Позднее, когда Венеции приходилось защищать свою добычу от венгерских посягательств, Дандоло неизменно подчеркивает незаконность притязаний венгерских королей и «правомерность» венецианской политики. У Дандоло нельзя найти потрясающих сцен разгрома побежденных Венецией городов, их нет даже в его рассказе о взятии крестоносцами Константинополя, но зато он не преминул высказать по этому поводу морализующее замечание: «Ныне, по почину господню, и злодейское преступление Мануила по отношению к венецианцам получило

достойное возмездие». [29]

28

Ibid., pass.

29

A. Danduli Shronicon Venetum. A. Muratori. RISS, u. XII. Nunc est etiam Emanuelis… scelesti per scelus in venetos perpetratum… auctore per Deo digne ulcionis poena punitum est… col. 330.

В так называемом Амбросианском кодексе хроники Дандоло имеются приписки, которые нередко использовались историками Венеции как заслуживающий доверие источник. В настоящее время установлено, что эти приписки сделаны в XVIII в. рукой Маркантонио Микаели с источника довольно позднего происхождения и, следовательно, не имеют большого значения. [30] Для нашей темы это обстоятельство не лишено интереса, так как эти приписки искажают подлинный характер первоначального влияния Венеции в далматинских городах.

30

Kretschm., op. cit., B. II, p. 537.

Хроника А. Дандоло охватывает события венецианской истории по 1280 г. Из этого следует, что в ней нет описания фактов, современных автору, как это обычно наблюдается в трудах его предшественников; тем не менее эта хроника пользуется большим и заслуженным вниманием, и прежде всего, потому, что она покоится на обработке, не всегда правда безупречной, большого числа разнообразных материалов. [31] Хроника является одним из наиболее важных источников повествовательного характера и при написании нашей работы.

31

Simonsf. A. Dand., pp. 141, 142.

В своем труде между прочими своими источниками А. Дандоло указывает сочинение своего старшего современника Пьетро Кало [32] , которое в отрывках воспроизведено было Рианом. В этом своем виде произведение Пьетро Кало имеет значение для характеристики «благочестивых» краж, мошенничеств и ограблений для славы венецианских нобилей и венецианских церквей.

В обзоре важнейших венецианских повествовательных источников заслуживает упоминания также труд Марино Санудо Торселло под несколько необычным заглавием «Книга тайн св. креста». [33] Произведение это важно для нас не столько ради повествований, содержащихся в нем, — они по большей части представляют собой заимствования из известных нам источников, — сколько по знаменитому проекту, представляющему собой самую раннюю попытку разрешения «восточного вопроса». [34]

32

Frater Petrus de Cligia (A. Dand. Chr., col. 273). P. Riant. Exuviae sacrae constantinopolitanae. Petri Calo, Legendae de tempore et de sanctis. Genevae. MDCCCLXXVII.

33

Marino Sanudo Torsello. Secreta fidelium crucis, ed. Bongarius. Gesta Dei per francos, v. II. Hannov., 1611.

34

P. Girardin. Les origines de la question d' Orient. (Rev. de Deux Mondes, mars, 1864.)

По-видимому, Марино Санудо принадлежит также и сочинение, дошедшее до нас в итальянском переводе, сделанном с латинской рукописи XIV в. [35] Произведение это посвящено истории латинских владений на Востоке в последние десятилетия существования Латинской империи. Это сочинение Марино Санудо — очень интересный для нашей темы источник, достоверность которого уступает только официальным документам.

Издатель «Греко-романских хроник», Гопф, не без основания приписывает тому же венецианскому автору и отрывки из латинской хроники, [36] в центре внимания которой стоят те же события и усилия Венеции после гибели Латинской империи восстановить свое положение в пределах Романии.

35

Istoria dei regno di Romania, ed. К. Horf. Chroniques gr'eсо — romanes in'edites ou peu connues. Berl., 1873, pp. 99–170.

36

Fragmentum Marini Sanuti Torselli. Ibid., pp. 171–174.

Признание Марино Санудо старшего в качестве автора этих произведений заставляет отнести время их возникновения к первой половине XIV в.

Очень большое значение для нашей темы

имеет сравнительно позднее произведение Лоренцо де Моначи. [37] Он был венецианским колониальным чиновником на Крите. По своему служебному положению Лоренцо де Моначи имел возможность хорошо ознакомиться с положением дел на этом острове, с критскими архивами и разного рода другими данными по истории венецианского господства на Крите в его раннюю пору. Его сочинение, посвященное венецианским делам, является важнейшим источником по истории первоначального венецианского управления островом.

37

Laurentius de Monacis. Chronicon de rebus venetis, ed. Fl. Cornelius. Venetiis, 1758.

Де Моначи писал в начале XV в. и, как это значится в самом заголовке его произведения, он ставил своею задачей дать историческое повествование о венецианских делах «от основания города (Венеции) до 1354 г. или до заговора дожа Фальери». Это обещание им выполнено, хотя и очень неравномерно: основное содержание хроники составляют события более позднего времени с заметным уклоном в сторону критских дел, но как раз поэтому его сочинение и имеет такое большое значение для истории венецианского колониального господства. Произведение Де Моначи, как и все венецианские источники, нуждается в проверке и критике, так как автор даже и не скрывает своего преклонения перед Венецией и начинает свое произведение с панегирика ее политике, ее государственному устройству, энергии ее населения, к которому принадлежит и он сам. [38]

38

Ed. cit., pp. 29, 20.

Как и все венецианские анналисты, Лоренцо настроен аристократически, что и определяет общий тон его сочинения.

Многочисленные хроники более позднего времени не представляют для нас непосредственного интереса, так как то, что сообщается ими относительно интересующего нас времени, т. е. XI–XIII вв., заимствовано ими из тех же источников, которые доступны и нам; то же, что сообщается ими относительно более позднего времени и представляет само по себе иногда значительную ценность, лежит за пределами разрешаемой нами задачи. К этому надо добавить, что большинство этих авторов писали по заказу светлейшей синьории, что дало основание одному из новейших историков Венеции заметить относительно их следующее: «Там, где они выходят за материалы своих предшественников, это происходит за счет еще больших издержек и без того мало уважаемой ими исторической правды». [39]

39

Kretschm., op. cit., B. I, p. 394.

Переходя от венецианских повествовательных источников к группе источников восточных, мы должны начать с указания, что в данном случае под Востоком в значительной степени произвольно разумеем все территории, расположенные к востоку или юго-востоку от венецианских берегов. Среди этой группы источников первое место по своему значению занимают, конечно, источники византийские, за ними можно поставить источники сирийского происхождения, потом славянские и отчасти арабские.

Среди византийцев мы должны назвать здесь общеизвестные имена Анны Комнины, Иоанна Киннама, Никиты Хониата, Евстафия Солунского, Георгия Акрополита, Пахимера, Никифора Григоры. Их произведения были предметом многочисленных исследований и специальных и общих, — достаточно здесь назвать известную «Историю византийской литературы» Крумбахера. Мы будем касаться сочинений всех этих византийцев только как источников для истории образования Венецианской колониальной империи.

Как известно, сочинение Анны посвящено истории правления ее отца, Алексея I, основателя династии Комнинов. [40] Ею подробно описаны события, связанные с войной Алексея против Роберта Гюискара, в которых видную роль играли венецианцы. Анна не могла быть свидетельницей этих событий (род. в 1083 г.), но в ее руках были вполне надежные материалы, вследствие чего известия ее имеют значительную ценность. Замечательно, что, несмотря на неприязнь, с которой уже и тогда в Византии относились к Венеции, Анна хвалит венецианцев за ту верность, которую они проявили во время этой войны, — она не замечает, что эта верность диктовалась собственными интересами республики на лагунах. [41] Анна довольно подробно передает содержание знаменитого хрисовула Алексея I и опять-таки не замечает его важного значения и для Венеции, и для Византии. Из ее сочинения мы можем усмотреть также, что уже в XI в. венецианцы целыми колониями обосновались в приморских городах Византии; в Драче эта колония была настолько значительна, что ей отводится Анной руководящая роль в защите этого города. [42] Есть у Анны и другие интересные сведения, касающиеся, например, венецианского флота, мореходного искусства венецианцев, их морской тактики. Все это делает «Алексиаду» полезным источником для истории колониальной и торговой экспансии Венеции.

40

Anna Commena. Alexias. CSHB, v. I, 1839; v. II, 1878.

41

Op. nom., v. I, pp. 285, 286.

42

Ibid., pp. 221, 223.